Грегори Магвайр - Ведьма - Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз

— Это вы от меня топорами и ножами решили защищаться? — презрительно усмехнулась ведьма. — Будет вам позориться-то. Я только хотела рассказать про Кашмери. Думала, вы оцените.

— Да положил я, положил топор, — воскликнул Бок. — Ты вся дрожишь, ты расстроена, тебе тяжело смириться с гибелью сестры. Но возьми себя в руки, Эльфи! Оставь свою обиду на Дороти. Она одинока и ни в чем не виновата. Я тебя умоляю…

— Вот только не надо унижаться, не терплю. Тем более от тебя. — Ведьма сжала кулаки, заскрежетала зубами. — Ничего я тебе не обещаю, Бок.

Она вскочила на метлу, взмыла в воздух и помчалась прочь, со злости все набирая и набирая высоту, пока земля внизу не потеряла мучивших ее очертаний.

Она летела и думала, что уже давно пора вернуться в Киамо-Ко. Лир — трус, упрямец и дурак, а няня потихоньку выживает из ума; как бы они на пару не спалили замок, пока ее нет. Мысли о вчерашнем — о смерти мадам Кашмери, о гнусных намеках гнома-кукловода — ведьма от себя отгоняла. Она и так ненавидела Гудвина всем сердцем, а предположение о том что он — ее отец, только подливало масла в огонь ненависти. Надо будет обязательно расспросить няню после возвращения домой.

После возвращения домой… Только сейчас, впервые за тридцать восемь лет, ведьма начала чувствовать, что у нее есть дом. «Спасибо, Сарима», — мысленно поблагодарила она бывшую хозяйку Киамо-Ко. Может, дом и есть то место, где остаешься непрощенным, место, с которым тебя навсегда связывает твоя вина? И кто знает, может, за такую связь стоит и вину потерпеть?

К Киамо-Ко ведьма решила лететь по Дороге из желтого кирпича в последней отчаянной попытке нагнать Дороти и получить обратно вожделенные башмачки. Все равно терять уже нечего. Если башмачки попадут к Гудвину, он непременно использует их, чтобы обосновать свои притязания на Манчурию. Можно, конечно, пожать плечами и предоставить манчиков своей судьбе, пусть сами разбираются с Волшебником, но башмачки-то, черт возьми, все равно ее.

Ведьме повезло: она нашла бродячего торговца, который видел Дороти. Они разговорились. Торговец грыз морковку, делился ею с осликом и почесывал того за ухом.

— Она прошла тут несколько часов назад, — объяснял он. — Нет, не, одна, с ней шла очень необычная компания. Вроде как ее защитники.

— Бедная напуганная девочка, — покачала головой ведьма. — А что за защитники? Парочка крепких манчиков?

— Не совсем, — сказал торговец. — Соломенное чучело, железный дровосек и кто-то из кошачьих — не то леопард, не то кугуар; он так быстро сиганул в кусты, что я не разобрал.

— Соломенное чучело? — переспросила ведьма. — Любопытно. Красивая, должно быть, девочка, раз при взгляде на нее чучела оживают. Вы обратили внимание на ее башмачки?

— Не только обратил, я хотел купить их у нее.

— И как? Удалось?

— Говорит, не продаются. Говорит, это особенные башмачки; ей подарила их добрая волшебница.

— Брехня.

— Ну, брехня, не брехня — не моего ума дело. Могу я вам что-нибудь предложить?

— Да. Зонтик. Свой я забыла, а погода портится.

— Это точно, — поддержал торговец, выуживая из телеги потрепанный зонт. — В былые времена с неба месяцами капли не дождешься, не то что теперь. Вот, пожалуйста — ваш за медяк.

— Мой за бесплатно, — отрезала ведьма и выхватила у торговца зонт. — Вы ведь не откажете бедной нуждающейся женщине, правда?

— Дороже обойдется, — обиженно хмыкнул торговец, взобрался на телегу и продолжил свой путь.

— Никто, конечно, не спрашивает мнения у простого Осла, — услышала вдруг ведьма другой голос, когда телега проехала мимо нее, — но, по-моему, эта девочка — сама Озма, которая проснулась и теперь идет в Изумрудный город, чтобы занять свое место на престоле.

— Ненавижу роялистов, — процедил торговец и стеганул Осла кнутом. — Ненавижу болтливых Зверей.

Ведьма дернулась, но вмешаться не решилась. Она не смогла вызволить Нор, не договорилась с Гудвином, не успела убить мадам Кашмери — так стоит ли вообще браться за то, что она не в силах изменить?

Ведьма покачивалась на гребне воздушного потока. Она никогда еще не поднималась так высоко; азарт боролся в ней с отчаянием. Ну, догонит она Дороти, сорвете нее башмачки — и что дальше? Зачем они ей? Схоронить их от Гудвина, как Глинда собиралась спрятать их от властолюбивых манчиков, — или вернуть с ними хоть чуточку отцовского внимания, не важно, заслуженного или нет?

Под метлой бежали облака, заслоняя части удивительной мозаики из холмов, равнин, кукурузных и тыквенных полей. Тонкие ленты белой полупрозрачной дымки словно ластиком затирали насыщенный красками пейзаж. Что, если направить метлу еще выше, и еще, и еще? Врежется ли она в небесную твердь?