Грегори Магвайр - Ведьма - Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз

Освобожденные манчики ломали их дом. Ведьме он был не нужен, но ее все равно терзала обида. Какими же надо быть дураками, чтобы все крушить! Неужели они не понимают, что Кольвенский замок можно использовать с толком — хотя бы как здание парламента?

Она подолгу сидела с отцом, но разговаривали они мало. Одним утром, когда Фрекс был пободрее, он спросил, действительно ли его дочь ведьма.

— Ну, как тебе сказать, — замялась она. — Что значит ведьма? Разве мы когда-то придавали значение словам? Знаешь, пап, у меня к тебе просьба. Вот взгляни-ка. — Она достала вырванную из «Гримуатики» страницу и положила ему на колени, как большую салфетку. — Что ты здесь видишь? Про добро тут пишут или про зло?

Фрекс провел рукой по листку, будто впитывая смысл текста кончиками пальцев, поднес его близко к глазам и прищурился.

— Буквы крупные и отчетливые, — сказал он, перевернул страницу и снова всмотрелся в нее. — Но я не могу их разобрать, они из какого-то чужого алфавита. А ты — можешь?

— С переменным успехом: когда да, когда нет. То ли зрение подводит, то ли текст такой особенный.

— Глаза у тебя всегда были зоркие. Даже в детстве ты могла видеть то, чего никто не замечал.

— То есть как?

— У тебя был стеклянный круг, который сделал Черепашье Сердце, и ты смотрела в него, как будто видела другие миры.

— Ха! Наверное, всеголишь любовалась своим отражением.

Они оба знали, что это неправда, и Фрекс — в кои-то веки — так и сказал:

— Нет, на себя ты смотреть не любила. Ты терпеть не могла свою кожу, свои угловатые черты и странные глаза.

— Интересно почему.

— Не знаю. Ты такой родилась. Будто кто-то наложил на тебя проклятие, а через него погубил всю мою жизнь. — Он утешительно похлопал Эльфабу по руке. — Когда у тебя выпали жуткие молочные зубы и стали расти нормальные, мы вздохнули с облегчением, но все-таки первые несколько лет ты была маленьким уродцем. А потом родилась Несса, и по сравнению с ней оказалось, что ты совершенно здоровая девочка.

— За что мне с рождения такое проклятие? Ответь мне, святой человек.

— Это моя вина — ты была послана Богом за мои грехи, — сказал Фрекс. Ведьма чувствовала, что каким-то неуловимым образом он перекладывает груз ответственности на нее. — Ты родилась как вечное напоминание о том, чего мне не удалось достичь. Но не бери в голову. Это все в прошлом.

— А Несса? Ей за что досталась болезнь?

— В назидание матери — за распущенность.

— Поэтому ты так ее и любил? Не видел в ней упреков себе?

— Не кипятись! Какая ты! Нессы больше нет — какая теперь разница, кого я любил?

— Но ведь жизнь продолжается.

— Моя уже подходит к концу, — печально ответил Фрекс. Ведьма высвободила руку из-под его ладони, взяла у него с колен страницу из «Гримуатики», сложила, сунула в карман и заметила, что кто-то направляется к ним по лужайке. Сначала она подумала, что это слуга несет Фрексу чай (из-за возраста, покладистого характера и священного сана здесь к нему все еще относились с почтением), но, вглядевшись, поспешно поднялась и пригладила складки на своем простеньком черном платье.

— Глинда Ардуэнская! — радостно приветствовала она гостью.

— А я даже не сомневалась, что ты приедешь! Эльфаба Тропп, последняя герцогиня Тропп, что бы там ни говорили.

Глинда шла медленно: то ли из-за возраста, то ли из-за робости, то ли из-за нелепого пышного платья. Она выглядела как какое-то дерево: турнюр раздувал ей юбку, как церковный купол; платье сверкало блестками и пенилось кружевами; вышитые в несколько рядов рельефные узоры рассказывали целую историю страны Оз. Но лицо, несмотря на слой пудры и морщинки, появившиеся вокруг глаз и рта, оставалось все тем же милым личиком наивной институтки с Пертских холмов, какой она была когда-то.

— Ты ни капли не изменилась, — сказала Глинда. — Это твой отец?

Ведьма кивнула и прижала палец к губам: Фрекс снова задремал.

— Пойдем прогуляемся по саду, пока борцы за справедливость не вырвали последние розы. — Ведьма взяла Глинду за руку. — Ну и вид у тебя! Я-то думала, ты стала благоразумнее.

— А по-моему, ничего. Пусть провинциалы учатся высокой моде. Или все-таки рукава слегка чересчур?

— Не то слово! Ножницы мне, скорее!

Они рассмеялись.

— Ужас, во что превратили старинное имение, — сказала Глинда. — Вон над тем фронтоном явно должны быть статуи — и где они? Или вон смотри, такой изумительный бельведер — а весь исписан революционными лозунгами. Надеюсь, ты как-нибудь остановишь это безобразие. Такой бельведер еще поискать.