Пола Брекстон: Серебряная ведьма

– Но ничто из того, что ты можешь построить, не спасет тебя от опасности, которая идет не извне, а изнутри.

Его глаза расширяются, но он не двигается и не отводит взгляд.

– Ты хочешь сказать, что у меня есть враг… в собственном лагере?

– Видение было явственным, и его смысл понятен. Ты живешь в гнезде гадюк, мой принц, и они желают тебе смерти!

Тильда кладет в чугунную печь на кухне еще одно полено и радуется, что ее можно топить дровами. Проведя в коттедже вечер при свечах, она с удивлением обнаружила, что нисколько не скучает без телевизора, радио и даже любимой музыки и что ей вполне хватает книг. Она продолжала читать, пока света, падающего из окна, не стало слишком мало, чтобы разбирать шрифт выбранного романа. Она вспомнила, как Мэт пытался уговорить ее перейти на электронные книги, и улыбнулась. Почему бы не лечь спать вместе с солнцем? Она все равно рано встает, предпочитая совершать пробежки на рассвете.

Кто рано ложится и рано встает, тому Бог подает. Правда, на кой черт нужны часы, говорящие тебе, когда пришло время что-то делать, или электрический свет, не дающий заснуть?

Вдобавок ко всему тишина и темнота, похоже, помогли ей спать более крепким сном, и в кои-то веки Тильда проспала рассвет на несколько часов и обошлась без утренней пробежки. С тех пор как она познала бессонницу, часто сопутствующую горю, она ни разу не просыпалась, чувствуя себя такой отдохнувшей. Правда, она понимает, что свободный от электричества дом быстро утратил бы все свое очарование, если бы исчезла возможность приготовить утром чашку чая. Чайник на дровяной печке начинает тихо свистеть. Тильда находит тусклый свет, царящий на кухне, на удивление успокаивающим и внезапно вспоминает, что забыла надеть контактные линзы. Что ж, чем меньше света, тем меньше они нужны. Но линзы уже давно стали частью ежедневной маскировки, защищающей от предрассудков и страха. Ее бесцветные волосы и светлая кожа не вызывают у людей интереса, однако глаза, в которых голубого пигмента так ничтожно мало, что они кажутся розовыми, нервируют их. Люди пялятся, потом отводят взгляд, потом начинают разглядывать ее глаза снова. Тильда привыкла к различным реакциям на альбинизм. Возможно, живя в одиночестве на склоне холма, она будет сталкиваться с ними реже. Она прислоняется к печке и смотрит на косматый силуэт Чертополошки, по-прежнему лежащей, свернувшись в клубок, на слишком маленькой подушке и следящей глазами за каждым движением новой хозяйки.

– Ты, похоже, еще не готова к пробежке. Что, тебе все еще больно?

У Тильды мелькает мысль, что, может быть, надо показать животное ветеринару, но она быстро выбрасывает это из головы. Ближайшая лечебница находится в Бреконе, и до нее десять миль. Туда не добраться без машины. Она садится на корточки рядом с Чертополошкой и ласково ерошит шерсть.

– Автобусы тут не ходят, да, девочка? Ничего, поправишься и так. Как насчет баночки сардин? Хочешь?

Тильда шарит в шкафу, ощупью находит консервную банку нужной формы, открывает ее и выкладывает содержимое в посудину, ставшую миской Чертополошки. Собака неловко встает и, виляя хвостом, подходит к еде.

– Вот, ешь. Это уж точно лучше корма для собак, – говорит она, делая вывод, что животное, должно быть, идет на поправку, раз у него такой хороший аппетит.

Чертополошка вдруг перестает есть, поднимает морду от миски и пристально вглядывается в полумрак коридора. Все ее тело напрягается, шерсть на загривке встает дыбом. Тильда чувствует, что сердце начинает биться часто-часто. Чертополошка не двигается и не лает, но принимается тихо и угрожающе рычать. Такой примитивный первобытный звук в одно мгновение превращает собаку из домашнего питомца в потенциального убийцу. Тильда прислушивается и, щурясь, всматривается в сумрак, но не слышит и не видит абсолютно ничего.

– В чем дело, девочка? Что-то не так? – шепотом спрашивает она.

Громкий стук в парадную дверь раздается так неожиданно, что Тильда негромко вскрикивает. Потом, чувствуя себя дурой, торопливо идет по коридору.

– Минуточку, – просит она, возясь с древним ключом и не менее древними задвижками, заедающими от того, что ими давно не пользовались. Ухитрившись отпереть дверь, она обнаруживает, что на пороге стоит жилистый мужчина в велосипедном шлеме. Когда он видит Тильду, на его лице отражается удивление. Она привыкла наблюдать за реакцией незнакомых людей на ее внешность. Привыкла смотреть на тех, кто видит ее впервые. Это повторяется снова и снова. Она привыкла видеть на лицах любопытство. Незаданные вопросы. Иногда даже легкий страх. Тильда вспоминает, что не надела контактные линзы – она немало впечатлена тем, что посетителю удается так хорошо скрыть чувства. Он даже умудряется улыбнуться.