Маргит Сандему - Невыносимое одиночество

Мысли струились в ее голове приятным потоком.

— О, Микаел, Микаел, — шептала она, прижавшись лицом к его шее. И она заметила, что ее слова еще сильнее распаляют его. Она почувствовала, что полна им — и это было удивительное, фантастическое чувство. Со слабым вздохом она еще теснее прижалась к нему.

«Спасибо, Сесилия, за напоминание о вине, — думал Микаел, — без него никогда ничего бы не получилось».

Но в будущем он не собирался больше употреблять вино, потому что Анетта теперь узнала, как он ценит ее доверие. Она узнала, что его любовь чиста и искренна и что он вовсе не грязный самец, совративший ее.

Поддавшись внезапному порыву, он воскликнул:

— Анетта! Я мог бы быть сейчас мертвым! И никогда не испытал бы… этого. Не узнал бы твоей нежной доверчивости…

Она сжала его плечи в знак того, что все поняла.

Но тут перед глазами у него поплыл красный туман — и он не мог уже больше ни о чем думать.

Доминик шагал по дороге к Гростенсхольму вместе с тремя своими товарищами.

— Дядя Александр сказал, что следующим летом мы встречаемся в Дании, в Габриэльсхусе, — произнес на ходу Никлас.

— Это будет здорово, — улыбнулся Доминик. — Скорее бы пришло это время!

— Мне тоже не терпится, — сказала Виллему. — Вон идут эти гнусные подонки из Свартскугена! Они всегда говорят всякие мерзости: о том, что поймают нас, разрушат Гростенсхольм и Липовую аллею.

— Они только болтают, — сказала Ирмелин.

Двое подростков весьма хулиганского вида преградили им дорогу. И, будучи старше всех четверых, они воспользовались этим.

— Сопляки! — сказала девчонка. — Вы что, отбились от своей мамаши? Как бы ей не пришлось по вас плакать!

Виллему, которая ничего не боялась, особенно, если рядом с ней были двое больших и сильных мальчиков, посмотрела девчонке прямо в лицо.

— Почему бы тебе не отправиться домой, в свой свинарник, где тебе самое место?

— Виллему, ты что? — испуганно произнес Доминик. — Ты не должна так разговаривать с этой девочкой! Она же не виновата в том, что бедная!

— А кто виноват в этом? — молниеносно отреагировала девчонка. — Вы же сами! Ваши чертовы засранцы из Гростенсхольма!

Мальчишка подошел к ним угрожающе близко.

— Среди вас затесался швед? Путаетесь, значит, с врагами? Я расскажу об этом отцу!

— Война уже закончена, — сухо заметил Никлас.

— Заткнись, желтоглазый черт! Все знают, что твоя мать путалась с дьяволом!

Ирмелин потихоньку подошла к мальчишке и, глядя на него своими мягкими глазами, грустно сказала:

— Тебе нравится ранить других?

Оба подростка растерянно уставились на нее. А Ирмелин продолжала:

— Почему бы вам не прийти к нам в Гростенсхольм и не поиграть с нами? Вас угостят сиропом и печеньем…

Мальчишка растерянно моргал, не зная, как ответить на это. Сестра же оказалась находчивее.

— Вы думаете, нам охота играть с сопляками? Пошли вы все к черту!

Схватив за руку брата, она перебежала с ним через дорогу.

— Подождите, — крикнула она через плечо, — подождите, отец знает, как с вами со всеми справиться!

— Уфф… — с дрожью произнес Доминик.

— Не обращай внимания, — успокоил его Никлас, — они только трепятся…

Виллему стояла и смотрела им вслед сверкающими глазами.

— Когда-нибудь, — произнесла она сквозь зубы, — когда-нибудь мы подрастем и повзрослеем, мы, трое желтоглазых. И тогда уж мы покажем вам, свартскугенцы! Мы вам покажем!