Маргит Сандему - Черная вода

— Семьсот лет… — сказал Натаниель, и тут же в дикой ярости воскликнул: — Семьсот лет этот зверь держал ее здесь! Живую! В полном одиночестве! Такие страдания достойны быть отображенными в самом высоком искусстве! Это ее безутешную мольбу услышали однажды Тенгель и Силье, проходившие мимо: «Да, я знаю, что Тан-гиль рассчитывал тогда всего лишь на пятьдесят лет, но это никоим образом не оправдывает его!»

— Тийли, маленькая Тийли, — рыдая, произнесла Тува. — Скажи, как мы можем помочь тебе?

— Никто… не может… — прошептала девушка. — Дайте мне умереть!

— Мы попытаемся сделать все, что в наших силах, — пообещал Натаниель, — Мы здесь для того, чтобы одолеть Тан-гиля, поэтому нам нужно добраться до кувшина с черной водой. Он находится позади тебя, не так ли?

— Так. Далеко… позади. Но вы не пройдете… мимо меня.

— Тогда скажи нам… Натаниель не закончил свою мысль.

Тийли была в таком отчаянии, что с трудом могла произносить слова, и на лице ее было выражение безысходной боли.

— Я — замок. Магический замок…

— Да, мы это уже поняли.

— А он — ключ.

— Тан-гиль? — Да.

Опустив голову, она зарыдала так, что всем стало не по себе.

— Но как же…

Все замолчали, поняв по ее позе — как…

— Нет! — воскликнула Эллен, — Нет, нет, это же —

Она не могла подобрать нужные слова. Марко побледнел.

— А не помогут ли какие-нибудь заклинания? — спросил он.

— Нет. Мое тело заколдовано. Только… это… может расковать мои цепи.

И все увидели, что ступни ее ног и ладони намертво пригвождены к скале. И ничто не могло оторвать их. Ничто, кроме «отмычки» Тан-гиля.

— Так вот почему ему понадобилось в тот раз брать с собой в горы девственницу, — сказал Натаниель. — Ведь ты же по-прежнему девственница?

— Да, — ответила Тийли. Ей было так стыдно, так стыдно стоять перед ними в таком виде. «Никто бы не подумал, что этой маленькой девочке девятнадцать лет, — пронеслось в голове у Тувы. — Но это действительно так!»

— Тийли, ты не должна стесняться нас, — печально произнес Натаниель. — Мы сами пережили столько бед, что хорошо понимаем, каково теперь приходится тебе. Я — Натаниель из рода Людей Льда, потомок твоего дяди Крестиерна, а это мой родственник Марко. Мы оба наделены особой силой, с помощью которой можно одолеть Тан-гиля. Это моя подруга Эллен, а это Тува. Орин тоже родственник Тан-гиля, а это демон бури, помогающий Людям Льда. Ты можешь рассчитывать на нас, Тийли, мы сделаем все, чтобы освободить тебя.

Он замолчал. Да, они сделают все. Но что же именно?

Остальные тоже молчали. Они видели искаженное страданием лицо Тийли, на котором не было написано ни малейшего проблеска надежды, они тоже страдали вместе с ней, но что они могли поделать?

Наконец Тува сбросила с себя оцепенение.

— Ведь нам уже терять нечего, не так ли? — вызывающе произнесла она.

Все непонимающе уставились на нее.

— Девственное тело Тийли является замком, — не без агрессивности продолжала она. — И если не помогают никакие заклинания и никакие ритуалы, то невольно напрашивается вопрос: является ли Тенгель Злой единственным ключом к этому замку?

Духам Огня и Воздуха удалось приглушить жар до минимума, и теперь было видно, что из расселины в скале перед маленькой Тийли вырывается отсвет пламени.

Что находится позади нее?

Натаниель прерывисто вздохнул, а Тува продолжала:

— Да. Это тебе предстоит одолеть Тенгеля Злого, это твоя задача. Но ты только нашел Эллен. Мы не можем требовать от тебя, чтобы ты… сломал эту печать. Яна я хочу оставить для себя. Орин — дух, а демон… это демон! Так что есть только один живой человек, который может попробовать освободить Тийли и открыть нам путь вперед.

Все посмотрели на Марко. Сам же он пытался придать своему лицу невозмутимое выражение.

Никто не должен был видеть, насколько он был потрясен.

Тийли же низко опустила голову, не осмеливаясь смотреть на них. Слезы ее падали на камень, оставляя на нем маленькие, темные пятна.

В голове Марко вертелось множество противоречивых мыслей. Он не был готов к этому, он был совершенно несведущ в этой сфере.

Он, одинокий, в жилах которого течет кровь черных ангелов…

Их образ жизни полностью исключал эротику, потому что их любовь была иного сорта, чем у людей. Но вместе с тем, он был человеком и в силу этого тосковал о той единственной, с кем он мог бы разделить свою жизнь. Целых сто лет он жил аскетом, и единственное, что он испытал за все это время, так это смутную потребность в близости. И вот теперь перед ним было это бездонное одиночество, не имеющее себе равных. И то, что он испытывал теперь, напоминало…