Маргит Сандему - Цветок виселицы

Природа тихо дышала, погруженная в сказочный сон.

— Конечно, нам следует отправиться в Долину Людей Льда, раз уж Дан все равно едет в ту сторону! Если б я могла поехать туда вместе с ним! И взять с собой наше волшебное сокровище!

Лунный серп почти целиком скрылся за облаками.

— Мне приходится столько утаивать от своих близких, Суль! Я знаю, что порой могу немного колдовать. Как в тот раз, когда я заставила сено перелететь на сеновал и там лечь на свое место. Тогда никто не видел, что это сделала я. А ты видела? Я лишь взмахнула рукой и произнесла слова, неизвестно откуда пришедшие мне на ум, и сено, будто туча, полетело на сеновал. Что я тогда испытала, Суль! Весь тот день я от волнения не находила себе места.

Ингрид стояла у окна и смотрела в ночь. Воспоминания приходили и уходили.

Вдруг она вздрогнула и вся подалась вперед. Что это там за тень?

У самой кромки леса… Вот она вышла из леса, двинулась через луг… Кто это?

Лось?

Нет, лось гораздо больше, да это и не животное. Тень, скользившая по мокрой от росы траве, имела расплывчатые человеческие очертания. Она подходила все ближе и ближе. К самой усадьбе.

Тем временем в другой комнате Гростенсхольма Дан Линд заканчивал последние приготовления к завтрашнему отъезду.

Он пересмотрел все свое снаряжение, проверил, все ли на месте, перечитал список вещей, которые необходимо было взять в дорогу.

Единственный внук Виллему и Доминика был человек обстоятельный и собранный, этому он научился у Улофа Рюдбека-младшего. В детстве дедушка с бабушкой отчаянно баловали Дана, к ужасу его родителей. Виллему не хотела слышать никаких возражений, когда дело касалось любимого внука.

— Приходи ко мне, Дан, если твои родители начнут глупить, и мы с тобой все уладим! — говорила она ему.

С годами Дан возмужал. Его жажда знаний и чувство долга проявились в полной мере, когда он начал серьезно учиться. С тех пор для него наступила новая жизнь.

Он подошел к зеркалу. Его поселили в комнате Лив, но он этого не знал, ведь Лив умерла пятьдесят лет назад. В комнате царил полумрак, зеркало со временем потускнело, но Дан все-таки мог различить свои черты.

Особенно выделялись резкие темные линии. Смелый разлет бровей он унаследовал от деда Доминика. В полумраке Дан не видел шрама в углу рта, придававшего его лицу несколько насмешливое выражение. Оно многих раздражало; люди, не знавшие происхождения шрама, даже называли Дана высокомерным.

Нет, он был каким угодно, только не высокомерным. Неужели эти люди не замечали неуверенность, мелькавшую в его глазах? У Дана было много друзей, но он относился к числу неисправимых утопистов, желавших видеть друга в каждом человеке. Проявления недружелюбия повергали его в уныние на много дней.

Дан не без удовольствия смотрел на свое отражение, мягкое неяркое освещение скрывало некоторую резкость его черт. Он был добрый и покладистый. Впрочем, не всегда. Ингрид порой выводила его из себя своей необъяснимой сменой настроений. Иметь такую светлую голову и при этом так глупо иногда вести себя! Зачем, к примеру, она дразнит его воздушными поцелуями или призывными взглядами? Если тебя интересует наука, выбрось из головы все остальное! А уж притворство он и вовсе терпеть не мог.

Господи, не хватает только, чтобы он превратился в брюзгу! Просто ему не хочется, чтобы их отношения с Ингрид стали слишком теплыми. Только не с ней! Из-за легкого чувства вины перед невестой Дан особенно досадовал на кокетство Ингрид.

Шрам… Дану было стыдно вспоминать об этом, но он получил его по вине бабушки Виллему. Бабушка любила прихвастнуть своими подвигами, которые она, избранница из Людей Льда, совершила в прошлом. Однажды бабушка сказала, что все члены их рода наделены сверхъестественными способностями.

И он, Дан, тоже?

Конечно, и он тоже! Надо только узнать, какими именно.

Он попался на этот крючок. Потом уже дедушка Доминик объяснил ему, что это не совсем верно, достаточно вспомнить отца Дана, Тенгеля, самого обыкновенного человека.

Но было уже поздно. Дан успел вбить себе в голову, что может стать невидимым, и начал прыгать перед одной из служанок, пока она не попросила молодого господина не мешать ей. Разочарованный, он убедил себя в том, что если ему не удалось стать невидимкой, то уж через закрытую дверь он пройдет с легкостью.

Пройти, разумеется, не удалось, однако железная ручка двери разорвала ему уголок рта. Шрам остался на всю жизнь.