Маргит Сандему - Демон ночи

Он посмотрел на нее, и в глазах его была скорбь, которой раньше она в нем не замечала.

– Поэтому зачем же мне убивать тебя? Ты – единственное существо, которое у меня есть!

– Я не буду жить вечно, Тамлин. Человеческая жизнь коротка.

– Я буду любить тебя до тех пор, пока существует великое ничто. Она задрожала.

– Что ты сказал? Любить? Ты…

– Да, ты слышала когда-нибудь подобную глупость? Демон, который любит!

– Мне не кажется это глупым, – с нежностью произнесла она, чувствуя, что сердце ее вырывается из груди. Тамлин любит ее! Это просто непостижимо! – Кстати, ты уже больше не демон. Ты уже не можешь быть демоном.

Он отвернулся.

– Да, я это знаю. Я – ничто. Я просто часть великого ничто.

Она придвинулась к нему и взяла его за руку. Он никак на это не реагировал, продолжая сидеть, отвернувшись.

– Но на этой поляне могут быть и другие люди, – сказала она. – И они могут тоже случайно сесть на эту плиту!

– Да, но они меня не интересуют. Есть только ты и я…

Только ты и я! Это было именно так, это было с того самого момента, когда она впервые увидела его, такого крошечного, размером с палец.

– Тамлин… – с чувством произнесла она.

Он повернулся и снова посмотрел на нее. Ванья погладила его по зеленоватой щеке. Раньше ему это не нравилось. Теперь же он взял ее ладонь и медленно, с какой-то тоской перецеловал кончики всех ее пальцев. Он стал другим, грубость и презрение были ему уже несвойственны. Ванья прислонилась лбом к его лбу, и он провел пальцами по ее лицу, по ее шее и плечам, чего он раньше никогда не делал.

– Я так одинок, – шептал он. – Так одинок… И в его шепоте Ванья слышала отзвук вечности, в которой он теперь пребывал. Ее не беспокоило то, что она не могла себе представить этого, потому что теперь она была просто счастлива, она ощущала каждым своим нервом его присутствие.

Ее губы коснулись его губ, теперь инициативу взяла на себя она. Раньше Тамлин в таких случаях фыркал, не желая ее сентиментальных ласк и предпочитая прямо приступить к делу.

Теперь же все было не так. Все-таки время его чему-то научило, так же как и ее предыдущие «лизания». Сначала его поцелуй был очень сдержанным, словно он стыдился своих чувств – и эта сдержанность только украсила поцелуй. Но это длилось недолго. Вскоре Ванья заметила, что ему явно нужны другие доказательства любви.

Она не противилась, потому что сама этого хотела. День был теплым и солнечным, возле каменной плиты скромно цвели фиалки и хохлатки, и Ванья сняла с себя всю одежду. С величайшим наслаждением он заключил ее в свои объятия – и на лице ее было написано жгучее желание. Они снова были вместе, теперь уже в совершенно иной ситуации. Ведь теперь Тамлин тоже понимал, что такое нежность и ласка по отношению к другому.

И, глядя на его – такое любимое ею – лицо, она поняла, что никогда не смогла бы отдаться кому-то другому, кроме этого устрашающего на вид и в то же время изысканно прекрасного демона.

Но ей предстояло это сделать.

Теперь они лежали неподвижно, и она вдруг слегка отодвинулась от него.

– Что с тобой? – спросил он.

– Я не смогу пойти на это, – сказала она.

– На что?

– Я не смогу выйти замуж за Франка и иметь от него детей. Я хочу быть только с тобой. Могу я отправиться с тобой?

– Ты не сможешь попасть в пустое пространство. И я не смогу больше попасть в твой мир.

– Тогда я умру! Прямо сейчас!

– Какая от этого польза? Я стану вдвойне одиноким, и не смогу стремиться к тебе. Оставайся в этом мире, Ванья, выполняй свой человеческий долг, о котором я ничего не узнаю, но приходи сюда, когда будешь во мне нуждаться!

– Я нуждаюсь в тебе постоянно, каждый миг моей жизни. Но мое время на земле ограничено, Тамлин. Человеческая жизнь подобна мгновению в сравнении с вечностью.

Он прислонился щекой к ее щеке и в глубоком отчаянии произнес:

– Тогда посвяти мне все эти годы! Я знаю, что люди стареют. Но я буду любить тебя и в твоей старости, какой бы ты ни стала. Потому что я люблю тебя саму, а не оболочку, являющуюся твоим телом!

Ванья поняла, что Тамлин перестал быть демоном. Он был теперь, как он сам выразился, Ничем.

Этим летом она каждый день приходила на ту же поляну. Иногда она оставалась там до самого рассвета. Она снова жила!

И вот вернулся домой Франк.

Ванья не узнала его.

Было заметно, что он очень страдал все эти годы. Этот худой, постаревший человек уже не был тем Франком, который в свое время так доверчиво поднялся на кэрабль. Он облысел, потерял почти все зубы, был простужен и болен, и она из жалости к нему старалась все сделать для него.