Маргит Сандему - Кто там во тьме?

Огромный источник света наполнил все пространство вокруг меня, окружил меня. Или, вернее: луч золотого света направился ко мне.

Теперь я знала что это такое: это был космос, сила, окружающая и объединяющая в себе нас всех: людей и камни, животных и растения, планеты и солнца, луны и галактики.

То, о чем я говорю, не имеет ничего общего с нашей видимой вселенной. Это всемогущая сила, которую многие называют Богом, другие – внутренним светом, третьи – космосом… У нее тысячи наименований.

Глядя на все это, я удивилась: зачем люди сражаются друг с другом там, внизу, выясняя, у кого правильный бог.

Я чувствовала себя совсем крошкой! К горлу подступали рыдания. В то же время мне было хорошо и покойно.

Я попросила разрешения сойти с высокого места. Я не могла воспринять больше того, что уже получила.

Возможно, я путаю одно путешествие с другим, когда я посетила иной мир.

Прошло несколько часов, а я все еще находилась в состоянии крайнего возбуждения. Но это был мой единственный шанс познакомиться с невидимыми сферами. Наследующий день я должна была уезжать домой. Доктор Лундберг с женой построили приемник совершенно особой формы: помещение внутри напоминало шестиугольник. И в нем царил покой, полный покой! Даже приглушенная музыка действовала успокаивающе. Хотя я вообще не выношу такой музыки. Но эта музыка отличалась от той, что можно слышать повсюду, и которая вызывает только раздражение.

Подготовку к следующему путешествию я не запомнила.

Помню только, как очутилась в каком-то месте, где я должна была увидеть белых ангелов или что-то похожее на них, но я ничего не видела. А встретилась с тем, кого уже видела в высоком зале в параллельном мире. Я встретила Люцифера, падшего светлого ангела, а с ним несколько черных ангелов.

…Я ощутила всю их боль и скорбь, зарыдала от бессилия, от той несправедливости, что свершилась над ними.

Мысли мои все время вертелись вокруг одного и того же: люди не должны придумывать себе осуждающего бога; у людей у самих тоже нет права судить! В широком понимании этого слова. Изгнание черных ангелов стало только символом того, что мы, люди, слишком высокомерны и думаем, что знаем и имеем право.

А знаем мы так мало! Так ужасно мало, и знания наши так несовершенны.

Самосуд – вот наша отличительная черта.

По дороге домой я много размышляла. О наших параллельных мирах, о разных измерениях и иных сферах. Мне кое-что приоткрылось. И все же мне казалось, что я словно стою извне и подглядываю в дверную щель. Там продолжалось неизвестное в бесконечном.

Нам ничего не известно.

Мы считаем, что мы одни имеем право на знания и господство.

…Я подумала о Людях Льда. Как приятно было писать о них. Я и сама изменилась, пока писала о теплоте их сердец, об их храбрости, верности даже по отношению к тем, что пытался идти против них.

Хорошо, что я смогла написать о них, о таран-гаях. Маленьких человечках, живущих в бедности, но сохраняющих величие и достоинство.

Дома я с новым вдохновением принялась за работу. Писать книги было не всегда просто. Особенно потому, что Люди Льда свободно относились к эротике. Поначалу мне было очень тяжело. Во-первых потому, что я родилась в другое время. Тогда не говорили о «неприличных» вещах. Во-вторых, в моей душе так и не зажила рана после изнасилований. Так что на эту тему писать было непросто.

Тем не менее я должна была описать все приключения Суль, Ингрид и Тулы. Частенько я залезала под стол и писала, то краснея, то бледнея. Со временем я стала более закаленной. Закалилась так, что издательству пришлось раза два подвергать мои работы цензуре. А недавно я услышала, что женщинам с проблемами на сексуальной почве журналы советуют читать «Сагу о Людях Льда».

Что ж, я очень рада!

В истории о Людях Льда много говорится об ожидании. Да и что мы без него? Человек может испытать абсолютное счастье и подумать: «Теперь я имею все, что только можно получить от жизни». Как долго он будет так думать? Ну, допустим, неделю. А потом он начнет тосковать… о чем-то, что повлечет его дальше. Ожидание и стремление Людей Льда освободиться от проклятия, нависшего над родом, было важной движущей силой в их борьбе.

Меня всегда манит «что-это-было», заставляя писать сагу. Я пишу ее и в интересах читателя. Разве есть для писателя радость и стимул больше, чем знать, что его произведения читают? Я испытываю отчаяние при мысли, что хорошие книги, читаемые горсткой людей, ждет забвение! Я благодарна своим читателям за внимание, и низко им кланяюсь.