Маргит Сандему - Любовь Люцифера

— Сага! Сага! Ты слышишь нас?

Она кивала во сне.

Но ей было трудно разобрать их призывы. Ей приходилось переспрашивать много раз, перенапрягая голос, потому что ветер заглушал все слова.

В конце концов, она услышала голоса:

— Спеши, Сага, спеши! У тебя осталось так мало времени! Скорее поднимайся на чердак, скорее! Пока еще не поздно!

— Почему? — кричала она им.

Но голоса их постепенно ослабевали и, наконец, затихли вдали. Она была одна и ничего не понимала.

Она должна была сделать так, как они говорили, она должна была отправиться туда как можно скорее. Но сначала ей нужно было помочь маленькому семейству в Липовой аллее решить их самые неотложные проблемы, она обещала им это. Иначе они потеряли бы и Липовую аллею тоже! А этого не должно было быть.

Казалось, приезд Саги вывел Вильяра из обморочной апатии. Он поочередно обнимал жену и сына, и в его молчаливых признаниях была мольба о прощении, была благодарность за то, что они относились к нему с терпимостью.

Пьянство его теперь ограничивалось регулярным, но не частым утолением жажды. На всякий случай Сага порылась в обширных запасах лекарств Людей Льда, хранившихся в Линде-аллее. Она нашла отвратительный на вкус корень и заставила Вильяра принять его, так что теперь, выпивая по старой привычке стакан спиртного, он ощущал такую дурноту, что желание пить пропадало.

Ему хотелось сделать для всех что-нибудь хорошее. Ему хотелось привести все в порядок. Сага одолжила им денег, чтобы расплатиться с кредиторами, грозившими разнести в пух и прах Линде-аллее. Через день после ее приезда все четверо поехали в Кристианию, чтобы уладить дела. Все смеялись, ликовали и не знали, как отблагодарить Сагу. Вильяр торжественно пообещал вернуть деньги при первой же возможности. Она же смеялась и качала головой, говоря, что это ей не к спеху.

И тут Вильяр серьезно произнес:

— Мне ужасно стыдно. То, что ты одолжила мне деньги, было последней каплей. Но самое худшее — это то, что я сделал. Или, вернее, не сделал.

— Не надо так убиваться, — мягко сказала Белинда, доверчиво, как и сын, глядя на него. — Ты же знаешь, мы понимаем тебя, и мы с Хеннингом так беспокоимся за тебя. Ему постоянно хочется помочь папе, переживающему такие трудности.

Вильяр весь сжался от этих слов. Сага подумала о его детстве и юности, о том, что он все время держал внутри свои проблемы, не доверяя их никому. Он ни словом не обмолвился о призрачной Марте из Гростенсхольма, о своей борьбе за права бедных и несчастных…

Вот так и теперь. Но на этот раз дело приняло более серьезный оборот. Он не хотел перекладывать ответственность на своих близких, щадил их, а когда понял, что не в состоянии справиться со всеми проблемами, выбрал худший из всех видов слабости: запил.

Тем не менее слабым его нельзя было назвать. Просто слишком замкнутый, углубленный в себя, преисполненный чувства долга, да, это было у него.

Сага задумчиво произнесла:

— Я тоже понимаю тебя. Ты здесь единственный представитель рода Людей Льда. Конечно, у тебя есть Хеннинг, но ты должен передать ему наследство, устрашающее наследство: Гростенсхольм. Ни тебе, ни Белинде не с кем тут посоветоваться, и ты не видишь для себя никакого выхода из создавшегося положения. И даже если бы вы захотели, вы не смогли бы продать Липовую аллею и уехать отсюда, потому что на вашей ответственности остается Гростенсхольм. Весь округ не доволен вами… Так что я понимаю тебя.

— Ты явилась сюда, словно ангел-спаситель, Сага, — сказала Белинда.

При слове «ангел» Сага вздрогнула, и тень невыносимой боли прошла по ее лицу. Она старалась не думать о Люцифере все эти дни, чтобы не поддаваться скорби, но совершенно выбросить из головы мысль о нем она не могла. Воспоминания о нем неотступно присутствовали в ее сознании день и ночь. Иногда у нее возникало ощущение безграничной радости по поводу того, что ей посчастливилось узнать его, но чаще всего эти воспоминания были печальными. Ей была невыносима мысль о том, что она никогда больше не увидит его, не услышит его голоса, не почувствует его близости.

В такие минуты она ощущала в себе такую пустоту и безразличие к жизни, что это могло отрицательно сказаться на ее задаче по очищению Гростенсхольма.

— Когда же мы приступим к наведению порядка? — спросила она.

Вильяру нетрудно было понять, что она имеет в виду.

— Как только ты будешь готова.

— Хорошо. Мне нужно перебрать все снадобья Людей Льда и подыскать что-нибудь подходящее. Я имею в виду те средства, с помощью которых Хейке выманил призраков в этот мир. Возможно, мне удастся прогнать их обратно в их теневой мир. Но я не уверена в этом. «И вообще, я так мало знаю, — озабоченно подумала она. — Остается положиться только на интуицию. Но, как говорит Вильяр, этот серый народец расправится со мной, если заметит во мне хоть какую-то слабость. Нечего сказать, перспективы на будущее». Весь следующий день ушел у нее на приготовления.