Маргит Сандему - Следы сатаны

Они подъехали ближе.

— Но постой, ведь это человек! — прошептала Виллему.

Если только можно было назвать человеком жалкое существо, из последних сил пытающееся защититься.

— Что вы делаете, ребята? — зарычал Доминик. Дети бросились врассыпную. Некоторые остались, и один из них не побоялся ответить:

— Это беглец. В нем сидит сам дьявол. И поэтому мы имеем право…

— Ни у кого нет права забивать другого камнями.

Виллему спрыгнула с лошади и направилась к несчастному существу, что лежало в придорожной канаве. Доминик направил лошадь прямо на мальчишек, и они разбежались.

— Как он там?

— Чудо, что он еще жив, — звенящим голосом произнесла Виллему. Ему была хорошо знакома эта интонация — Виллему пыталась скрыть свои чувства. Намочив платок в придорожной канаве, женщина принялась промывать раны несчастного.

— Один из несчастных детей нашего общества, Доминик! И в них еще бросают камни! Мне просто дурно становится от мирового зла!

— Дети неразумны!

— Так поступают не только они.

Доминик подошел к несчастному. Тот смотрел на них таким испуганным, таким безнадежным взглядом, что оба поежились.

— Но ведь это совсем еще ребенок! — прошептал Доминик.

— Да, — странно напряженным голосом подтвердила Виллему. — А на ноге у него обрывок цепи.

— Цепь кто-то оборвал, замок еще цел.

— Как это можно сажать на цепь больного ребенка? Одежда на нем давно превратилась в лохмотья. Он, очевидно, полз на коленях.

Доминик поднял мальчика:

— До чего же худ! Когда он ел последний раз? А одежда… Одно тряпье!

Голос его дрожал. Зрелище и впрямь было угнетающим.

— Как тебя зовут?

Парнишка затряс головой, пытаясь, что-то сказать.

— Он не может говорить. Подожди, дай я попробую. У меня есть небольшой опыт.

Доминик знал — такие несчастные всегда пользовались благосклонностью Виллему.

— Пойдем с нами, — мягко предложил он. — Ты здесь живешь?

Мальчик отрицательно покачал головой.

— Где же?

Какие-то непонятные звуки вырвались из искривленного рта.

— Кристиания? — догадалась Виллему. — Это очень далеко. Ну, ничего. Вернешься домой.

Снова энергичные покачивания головой. И поток рычащих звуков.

Доминик удивлялся, как это Виллему понимает их. Один несчастный из Тубренна говорил точно так же, и Виллему научилась его понимать.

— Что? Тебя продали родители? Человеку в форме? А тот посадил тебя на цепь?

— Если б я не видел цепь, никогда бы в это не поверил, — пробормотал Доминик.

Мальчик заговорил снова.

— Пришел Дьявол? Чудовище? — Виллему бросила взгляд на Доминика. — Очень интересно! Это случилось в Кристиании? Как же ты добрался досюда? Ты же не мог сам оборвать эту цепь.

Мальчик «заговорил» снова, на этот раз более живо.

— Нет, нет, не так быстро, — Виллему присела около него на корточки. Ребята, что бросали в него камни, стояли в отдалении и всё глядели на них. — Говори помедленнее, иначе я не понимаю тебя.

Непонятные звуки стали раздаваться медленнее.

— По всей вероятности, его привязали к столбу для приманки, — пробормотала она. — Как это ужасно, бессердечно, просто цинично! Объясни еще раз, только помедленнее. Я хочу понять все, что ты говоришь, — снова обратилась она к пареньку. — Мы твои друзья. Тебя как зовут?

Он что-то ответил.

— Как? Хромоножка? Это же не имя. Неужели у тебя нет другого? Нет? Доминик, это просто ужасно! Зло в мире перешло все границы!

— Что же дальше?

Хромоножка пытался говорить как можно членораздельнее, но получалось все хуже и хуже. Пока Виллему пыталась разобрать каждое произносимое мальчиком слово, Доминик принес воды и хлеба. Парень протянул к еде дрожащие руки.

Доминику приходилось следить, чтобы тот не ел слишком быстро.

— Что тебе удалось узнать? — спросил он у жены.

— В это трудно поверить. Я даже думала, что неправильно поняла, но он повторил то же самое. Короче говоря, глубокой ночью его привязали к столбу, а неподалеку спряталось несколько человек…

— Ясно! Стрелки в засаде!

— Потом ему послышалось, что кто-то идет. Этот кто-то сильно хромал. Он остановился неподалеку.

— Продолжай. Очень интересно!

Паренек лежал и смотрел на них во все глаза. Недоверие в его глазах постепенно сменялось осторожной надеждой. Впервые в жизни ему захотелось покончить со своим одиночеством. Его слушали и понимали!

Перед ним словно распахнулось окно в огромный мир.

— Потом ему почудилось, что кого-то убивают. С другой стороны раздался крик: «Пли, черт возьми, пли!» Потом стало тихо.