Маргит Сандему - Страх

Камма давно уже была покорена его властным взглядом, считая, как и большинство женщин в приходе, что он имеет к ней какой-то особый интерес.

И вот теперь она была с ним наедине в интимной обстановке! Чем это все может закончиться? Может быть, он ласково погладит ее по щеке? Или… возможно, он наконец признается, что она нравится ему?

— Дорогой пастор, случилось нечто ужасное! — сказала она. — Дело в том, что то состояние, о котором я говорила…

Пастор нетерпеливо перебил ее:

— И что же?

— Оказывается, оно принадлежит теперь Винни! Улыбка его стала более сдержанной.

— Но это же прекрасно, фру Дален! — воскликнул он. — Значит, вас не будет обременять никакая земная ноша, когда вы переступите врата Рая!

— Да, конечно, но мне доставило бы радость передать все это состояние в ваше распоряжение, чтобы вы свели его на нет! И немного мне хотелось бы оставить себе, ведь мы же, избранные, переживем катастрофу…

Улыбка Прунка стала судорожной, натянутой. Погрозив ей указательным пальцем, он сказал:

— Фру Дален, вы неправильно все себе представляете! Кроме нас никого не останется на земле. Зачем же нам тогда деньги?

— Нет, но я думала… У вас есть машина, пастор, мы могли бы съездить вместе в новый дом Винни… Там лежит бумага, и ее можно перехватить, чтобы помешать Винни таким нечестным путем запустить когти в мои… в наши деньги.

Он внимательно посмотрел на нее, обдумывая дело со всех сторон. Потом похлопал ее по руке — шлеп-шлеп-шлеп — и встал.

— Успокойтесь, дорогая фру Дален! Мы все это уладим.

Камма вздохнула с облегчением. Она подсознательно понимала, что ей будет гораздо легче завоевать пастора Прунка, если у нее будет, что пожертвовать его священнодействию с земным золотом и богатством.

В этот день Прунк почти безотрывно смотрел на Винни — доверительно, многообещающе. Камма этого не замечала. Ей казалось только, что в этот раз в пещере было слишком холодно — или в Храме, как называли прихожане свой подвал.

В тот же вечер Камма, находясь в ванной, крикнула:

— Винни! Будь добра, прогуляй Бранцефлора!

И Винни тут же позвала маленького пуделя, откликавшегося на громкое имя Бранцефлор.

Не подозревая о том, что Смерть бродит в этот холодный январский вечер по улицам Хальдена, Винни вышла за порог — и с этого дня начался кошмар. Да, именно с нее все это началось, весь этот ужас.

Агнес бежала настолько быстро, насколько ей позволяли это короткие ноги, гонясь за разыгравшимся терьером и делая отчаянные и бесплодные попытки свистнуть собаке. На улицах Хальдена было темно и скользко, и к своему огорчению, Агнес увидела, что собака побежала в сторону пристани.

Какая жалость! Какая неприятная история! Всю свою пятидесятишестилетнюю жизнь Агнес боялась людской молвы. И вот теперь она бежала со всех ног на глазах у слонявшейся и смеющейся над ней молодежи по Главной улице — да, они насмехались над ней, маленькой, перепуганной дамой, зовущей не слушавшуюся ее собаку.

— Доффен! Доффен! Сейчас же вернись ко мне! Доффен! Ты слышишь меня?

Уфф, если бы еще у него не было этой клички: Доффен!

Это была собака ее сестры, и Агнес обещала прогулять ее. Сегодня ее сестра, Олава, чувствовала себя неважно. Стоило Агнес на миг выпустить из рук поводок, как пес удрал.

Пробежав, тяжело дыша, по рыбному базару, Агнес заметила, как собака забежала за угол портового склада. Оттуда как раз вышел молодой полицейский. О, ужас! Наверняка он не заметил собаку и теперь думает, что эта дама явилась сюда с какой-то иной целью! Ведь портовый квартал был прибежищем определенного сорта женщин. Нет, он не мог такого подумать о ней!

Такая безумная мысль не могла прийти в голову молодому полицейскому Рикарду Бринку. Вряд ли он вообще обратил внимание на маленькую, средних лет даму в коричневом плаще и огненно-красной шляпе, спешащую куда-то. Как всегда, он думал о Липовой аллее и об удивительном сыне Абеля и Кристы, Натаниэле. Подобных детей он никогда не встречал! Ребенку всего четыре года, а способности у него такие исключительные, что просто диву даешься!

Агнес ускорила темп, чтобы полицейский не принял ее за одну из «тех самых женщин». Ее маленькие, тонкие ножки стучали по мостовой, словно барабанные палочки и… Как только закончился торговый квартал, мостовая стала неровной. Агнес поскользнулась на обледенелой поверхности, всплеснув руками…

«Я падаю, падаю, какой позор, какой ужас! Что подумают обо мне?»