Маргит Сандему - Страх

— Спокойной ночи… — поникшим голосом произнесла она.

Разочарованная, она вернулась в свое отделение. Но он был совершенно прав. Было так приятно снова оказаться в тепле, хотя и в таком ужасном месте.

«Что осталось от моей прежней жизни? — подумала она. — Однообразная жизнь в Баккегордене, вечный страх перед тетей Каймой и ужасное ощущение того, что жизнь уплывает из рук?

Теперь же происходит столько событий! Люди вокруг меня переживают такой страх, такие испытания, такое горе! Но кроме всего этого я сама испытываю какое-то удивительное чувство, о котором я раньше только читала в книгах и не верила, что сама когда-нибудь смогу испытать его. Неважно, выльется ли это чувство во что-то реальное — для меня достаточно уже того, что я имею право переполняться этим чувством, осознавать, что я могу испытывать такое чувство к другому человеку!

Но не обманываю ли я себя? Вернее было бы сказать, что для меня почти не важно, приведет ли это чувство к чему-то…

Человеку ведь не запрещается мечтать!»

Через два дня умер Херберт Соммер. В местной газете появился коротенький некролог с плохой фотографией, слишком старой, на которой у него были сияющие глаза, ослепительно-белые зубы и сдвинутая набекрень соломенная шляпа. Эта фотография была сделана по меньшей мере лет двадцать назад, потому что никто его не узнал.

Для всех в больнице стало ясно, что и пастор Прунк тоже не выживет.

Умер еще один из его прихожан. Из других городов поступило сообщение о трех смертельных исходах. Больше подобных сообщений не поступало, но почти все прихожане Прунка до конца своих дней остались обезображенными следами от оспы.

Среди них была и молодая Бьёрг, осыпавшая теперь Прунка проклятиями за то, что он заманил ее в пещеру. Она бранила его на чем свет стоит, пока он не умер. И тогда ее охватила глубокая жалость. Бьёрг была не способна разобраться в своих чувствах. Об умерших полагается скорбеть, не так ли? Но как же тогда относиться к той скандальной сцене, устроенной им, когда она лежала на полу с задранной до пупа юбкой и на виду у всех на ней барахтался этот жирный урод? Как он мог показаться ей привлекательным? Теперь при одной мысли о нем она испытывала отвращение. Однако он умер, к нему следовало относиться с почтением. Но как ужасно она теперь выглядит! С такой внешностью она не найдет себе подходящего жениха, возможно, она вообще никогда не выйдет замуж. Теперь ей осталось только оплакивать свою судьбу.

Для самого же Прунка, возможно, было даже лучше, что он, вопреки всему, умер. Тюремное заключение за растрату крупной суммы денег было бы для него совершенно невыносимым. Его жизнь оказалась бы разбитой.

Хотя… кто знает? Прунк был из числа тех, кто всегда падает на все четыре лапы. Наверняка он начал бы новую жизнь в каком-то другом месте. Возможно, он стал бы другим, отказавшись от сомнительных афер… Однако жизнь его на этом и завершилась, и теперь только он знал, попал ли он в Рай или совсем в иное место. А может быть, он вообще никуда не попал. И в таком случае он ничего знать не мог.

Волна предполагаемых жертв эпидемии оспы пошла на убыль. Теперь осталось только узнать, как будет обстоять дело с людьми, транспортировавшими Агнес с острова в Хальден.

Эти люди были последними. Да, за исключением медперсонала во всех трех городах, все это время ухаживающего за больными. Санитары, занимавшиеся дезинфекцией помещений, тоже попадали в группу риска. Но пока никто из них не заболел…

Вся Норвегия неотступно следила за ходом эпидемии.

Ежедневно Винни и Рикард обсуждали происходящее, и Винни не обращала внимания на холод и ненастье, стоя возле распахнутого окна. Если было слишком уж холодно, Рикард заставлял ее уходить обратно в помещение, но теперь она знала, что он делает это вовсе не потому, что она ему наскучила — он думал о ее же благе. Как чудесно было осознавать это!

Эти беседы были для нее жизненно необходимы. Конечно, не так-то много можно сказать друг другу через приоткрытое окно в зимнюю стужу. Но за всю свою жизнь Винни не наговорила столько, сколько ей удалось сделать теперь.

Она никогда не была так счастлива.

Для уменьшения риска распространения инфекции умерших кремировали. Винни не смогла присутствовать на похоронах тети, работая в изоляторе. Но после похорон у Винни было такое ощущение, словно огромная тяжесть свалилась с ее плеч. Ей стыдно было за себя, но она ничего не могла с собою поделать. Постепенно изолятор пустел. Агнес выписалась из больницы, заметно прибавив в весе. Взяв с собой Доффена, она начала новую одинокую жизнь на Фестнингсгатен. Но она ощущала в своем одиночестве какую-то свободу.