Маргит Сандему - Зловещее наследство

— Но фрекен Габриэлла, не верьте этой чепухе, — произнес, смутившись, Калеб. — Это были просто необдуманные слова, которые я сказал в пятнадцать лет, выйдя из шахты, где работал в абсолютной темноте и вообще не видел девушек, а только выдумывал, как они выглядят. Сейчас я знаю: любят не за внешность. Любовь зарождается в самые трудные моменты, такие, как сейчас у нас с Вами.

Габриэлла еще не совсем освободилась от своих навязчивых мыслей.

— Но я такая невезучая, — сказала она.

— Фрекен Габриэлла, никакая Вы ни невезучая! Я люблю Вас такой, какая Вы есть, неужели Вы этого не видите? Я научился любить Вас. Этого недостаточно?

— Достаточно, достаточно, — вспыхнула она. — Бабушка, что вы имели в виду под словами бороться?

— Теперь послушайте, — начала Лив. — Сама я была простого происхождения, когда вышла замуж за барона Дага Мейдена. Сесилия получила в мужья маркграфа Паладин, несмотря на ее простое происхождение. Ирья не была аристократкой, выходя замуж за барона Таральда. Тарье же женился на столбовой дворянке Корнелии. Теперь нам ясно, что Калеб должен попытаться. Мама Габриэллы сразу даст согласие. Все зависит от того, что скажет отец.

Габриэлла кусала губы.

— Папа — самый милый человек на свете, и он все сделает для Танкреда и меня, но он ужасно щепетильно относится к нашему положению в обществе… Как нам следует поступить?

— Во-первых, я хочу дать вам время получше узнать друг друга. Первая вспышка влюбленности может оказаться короткой. Попытайтесь только избежать таких ситуаций, которые могут привести к слишком большим соблазнам! Вы понимаете, что я имею в виду?

Калеб серьезно кивнул головой. Габриэлла энергично сказала:

— Не беспокойтесь, бабушка! Мама постоянно и строго предупреждала меня об этом. Я твердо убеждена, что не наделаю глупостей до замужества.

Лив и Калеб слегка улыбнулись ее словам.

— Прекрасно, — сказала Лив. — Затем мы втроем поедем к тебе домой и поговорим с родителями. Заодно я повидаюсь с родней в Дании. Мы уже давно не встречались.

Это было разумное предложение, и все его одобрили.

Наконец наступило Рождество. За обильный праздничный стол уселись все, взрослые и дети, торжественные и нарядно одетые. Глаза у пятерки ребят блестели, и Габриэлла с волнением вспомнила, как проходили их рождественские вечера в прошлом.

Переполненная искренним чувством Олина после того, как Таральд прочел рождественскую молитву заявила:

— Черт возьми, до чего все прекрасно!

Калеб и Габриэлла сели в сани и поехали раздавать рождественские подарки всем крестьянам и арендаторам Гростенсхольма. Их всюду угощали вином и, несмотря на то, что Габриэлла лишь осторожно смачивала в нем губы, в голове у нее немного зашумело. Все были так приветливы. Было Рождество, и она чувствовала себя такой счастливой. Свободна! Свободна и любима!

Что еще нужно человеку?

Очень скоро она познает это!

По дороге домой она удобно и беззаботно прильнула к Калебу под медвежьей шкурой. Ехали молча, испытывая огромное счастье. Калеб выпил больше нее. И когда они проезжали лесом после визита к последнему арендатору, его рука проникла довольно далеко под ее лифчик. Габриэлла спокойно подвинулась к нему ближе. Он остановил лошадь. Сумерки уже наступили, и на дороге никого не было. Калеб притянул высокородную фрекен Габриэллу к себе и прижался лицом к ее шее. Она легко и радостно вздрогнула: наконец она свободна от всех тех препятствий, которые внушало ей молодое самокритичное отношение к себе. Ее рука почти конвульсивно погрузилась в его волосы.

Губы их сами нашли друг друга. Габриэлле, которую раньше никто так не целовал, показалось, что она плывет по чудесным теплым волнам. Она ответила на его поцелуй со всей искренностью, порожденной легким опьянением и не стала протестовать, когда руки Калеба продвинулись еще дальше. Наоборот.

Первым очнулся он.

— Мы должны ехать, — прошептал он, задыхаясь. — Я поступил нехорошо.

Габриэлла выпрямилась и поправила на себе одежду.

— Да.

Она была потрясена. Боже мой, как легко впасть в соблазн. И так трудно противиться. Если бы Калеб вовремя не очнулся, то все ее принципы, всю ее добродетель сдуло бы словно ветром, и предупреждения ее дорогой мамочки оказались бы совершенно напрасными.

Габриэлла не думала, что ею владеют такие сильные инстинкты.

— И я даже не пропищала ничего против, — тихим голосом невесело сказала она. Калеб легко догадался, какие мысли привели ее к такому искреннему выводу. Он взял ее за руку.