Мила Лешева: Обрести крылья. Становление.

— Что ты…

— Лин, я… Я знаю, что вел себя как последний идиот! И тогда, когда уехал, не сказав тебе ни слова, и этот месяц… Боги, мне было стыдно взглянуть тебе в глаза, я проклинал свою глупость каждую минуту с тех пор, когда оставил тебя тогда, после шахты! Если бы я только знал… Клянусь, у меня и мыслях не было, что мое поведение можно было истолковать так! Мне казалось, что ты презираешь меня за то бегство, и я просто не смел сказать тебе все, что так хотелось!

Я слушала его слова и не верила своим ушам. Это не сон? Он говорит мне…

— Почему ты уехал тогда? — мой голос прервался, на глазах выступили слезы.

Он поднял голову, в его глазах бушевало пламя:

— Потому что я чуть не сошел с ума, увидев, как ты обнимала Раяна. Я забыл обо всем: что он твой друг, что он жених Тины, я видел только твое счастье и радость при виде него. Я уехал, чтобы у меня не было искушения убить его. Убить того, кого так нежно обнимала та, которую я люблю больше жизни.

Я ахнула, выронив кинжал и схватившись руками за горло, неверяще разглядывая его.

— Кэл, ты говоришь…

— Я люблю тебя, Лин. Я понял это, как только уехал из Академии… И мне все равно, кто и что на это говорит! Скажи мне только: ты хоть когда-нибудь простишь меня за мою глупость? Есть ли у меня надежда на то, что ты ответишь на мои чувства?

Я помотала головой, пытаясь прийти в себя. Его лицо вдруг помертвело, глаза наполнились горечью:

— Что ж, именно этого я и боялся. Того, что ты мне откажешь. Прости, я не побеспокою тебя больше, — его голос звучал глухо и прерывался, он поднялся, собираясь уходить. И тут я наконец смогла вымолвить:

— Кэл, как же ты… ох, глупый мой любимый…

Он вздрогнул, как будто я ударила его и одним плавным движением шагнул ко мне, всматриваясь в мое лицо с жадным ожиданием:

— Лин, ты сказала…

— Я люблю тебя. И порой мне кажется, что я полюбила тебя с нашей первой встречи… Тогда, в том переулке в Кранеле…

В глазах Кэла бушевала буря, он мельком взглянул на упавший кинжал:

— Так это была ты… Всегда ты… Сердце мое…

Он поднял руку и коснулся кончиками пальцев моего виска, бережно проведя ими по лбу, обведя скулу, подбородок — словно ювелир, что вертит в руках драгоценный кристалл, любуясь его гранями, заставляя меня затаить дыхание от щемящей душу нежности. Вдруг он коротко простонал и притянул меня к себе одним сильным движением, впиваясь поцелуем в губы.

Я прильнула к нему, задыхаясь от желания, отдаваясь во власть его сильных рук, отвечая на поцелуй со всей столь долго сдерживаемой страстью. Кэл оторвался от моих губ и принялся осыпать поцелуями мое лицо, шею, затем чуть прикусил мочку уха, вырвав у меня стон.

— О, Кэл…

Он взглянул на меня, зеленые глаза его сияли, словно звезды, дыхание стало прерывистым и хриплым.

— Моя Лин…

— Только твоя, счастье мое, — шепнула я, целуя его лицо, шею, вдыхая кружащий голову аромат кожи желанного мужчины, зарываясь пальцами в его густые волосы и чувствуя его желание, его нежность. Казалось, мое тело превратилось в аритан, а Кэл играл на нем, словно музыкант-виртуоз, заставляя дрожать и петь каждую струнку.

Он взял меня на руки, шепча — Боги, как нежно! — о том, как он любит меня, а я понимала, что больше не чувствую границ меж нами. Я вдруг с несомненной ясностью ощутила все его чувства, они обрушились на меня, словно прорвав плотину и заставляя меня тонуть в них, погружаясь в пучину сладкого безумия. Любовь, нежность, яростное желание, стремление защитить, чувство вины, ревность — все это словно стало моим, многократно отразившись… И мир сошел с ума…

В зале поднялся ветер, сначала слабый, он становился все сильнее, превращаясь в ураган, закрутившийся вокруг нас в воронку. В нее вдруг вплелись алые нити огня, а сквозь мое тело словно прошел разряд. Один, другой, третий — меня выгнуло от боли, в ушах стоял гул. Кэл что-то кричал, но я ничего не слышала. Он сжал меня в объятиях и куда-то понес.

Боль по-прежнему терзала мое тело, а Кэл почти бежал, одновременно умоляюще что-то шепча мне на ухо. Я прислушалась, пытаясь разобрать его слова, но тщетно… Он миновал общежития и устремился к административному корпусу, почти у самых его дверей нас перехватили куратор и магистр Граяр. Последний что-то быстро сказал Кэлу, вызвав его гневное отрицание. Впрочем, магистра это не остановило: последний спазм боли, и я почувствовала, как от меня словно что-то отрезают, а буйство стихий прекращается.

Кэл прижал меня к себе и бросил: