Михаил Ежов - Возвращение

– Что это?! – спросил священник неожиданно севшим голосом.

Мегар улыбнулся уголком рта.

– Оружие, – ответил он и открыл ящичек.

На дне шкатулки лежали три камня. Один был алым, точно кровь, и пульсировал, словно вырванное из чьей-то груди сердце. Второй – черный как сажа. Когда же настоятель увидел третий камень, леденящий душу ужас стиснул его сердце холодной, безжалостной рукой. Цвет третьего камня нельзя было описать словами, ибо он был тем, что видит только родившийся слепым. Подобно дыре в мировой материи, этот камень затягивал в себя живое и неживое, обращая все в Ничто.

Завороженный видом этих странных камней, жрец Амиры судорожно сглотнул и снова спросил:

– Что это?

– Камни Эйдагора, – ответил Мегар, и ни в голосе его, ни в глазах больше не было и намека на улыбку. Амирит поднял на него наполненный первобытным страхом взгляд и, озаренный вдруг странной догадкой, бросился к двери. Он почти достиг ее, когда перед ним возник Шемия. Жрец закричал, и в тот же миг клинок короткого меча пронзил его сердце. Бездыханное тело настоятеля рухнуло на пол. Алистанец ухмыльнулся и, повернувшись кругом, распахнул дверь в коридор.

Кир сидел на обочине дороги и разглядывал носки собственных сапог. Странным образом это успокаивало его и позволяло сосредоточиться. А ему как раз было о чем подумать: золото, которое он прихватил с собой, покинув Черную Армию, стремительно таяло, да и было его не так уж много. Денег хватило лишь на половину пути.

Теперь же к этому добавилась новая неприятность: прохожий торговец сладостями сказал ему, что в Ольшанне, через которую лежал путь Кира, собралось много стражников. Они сопровождали обоз заключенных, приговоренных к смертной казни, которая должна была состояться через три дня на главной площади города.

Иногда Кир думал, что и его ждет нечто подобное, но до сих пор ему удавалось водить солдат за нос, да так ловко, что никто из них даже не видел его лица. Впрочем, он не боялся кары, ибо считал, что заслужил ее еще будучи подростком, когда зарезал серпом деревенского мясника. С тех пор он был приговорен, и все остальные преступления никак не могли более обременить его участь.

Воин встал и, поправив меч, двинулся по дороге в сторону Ольшанны. Он решил затаиться в одной из многочисленных городских таверн и переждать нашествие стражников. Когда-нибудь им придется уехать, и тогда можно будет двигаться дальше.

Своего коня он продал в первой же деревне несколько месяцев назад, и сделать это было несложно – прекрасный скакун достался слепому покупателю в два раза дешевле, чем стоил когда-то Киру. Он потрепал животное по холке, сунул кошелек с вырученными деньгами за пояс и ушел не оборачиваясь. Конь напоминал о Черной Армии и славных налетах, а Кир знал, что больше не вернется в тот мир, который покинул. И не собирался возвращаться. Ему было все равно. На него навалились смертельная скука и всепоглощающее безразличие.

У городских ворот его остановили солдаты в сине-оранжевых доспехах. Они лениво оглядели пешего воина и даже не попытались преградить ему путь своими алебардами. Вместо этого один из стражей окликнул Кира:

– Эй, путник! Вход стоит одну луну.

– А если мне нечем заплатить? – спросил Кир, подходя ближе.

– Тогда проваливай, – буркнул было второй стражник, но первый одернул неприветливого товарища:

– Погоди ты. Если у господина нет серебра, можно заплатить медью. Десять полумесяцев будет в самый раз.

В планы Кира совсем не входило так быстро расставаться с оставшимися деньгами, но меньше всего ему были нужны неприятности. Он выудил из кошеля десять медных монет и протянул стражнику.

– Путешественники, поди, нечасто к вам заглядывают? – спросил он, имея в виду высокую входную плату.

Те согласно закивали, распихивая деньги по карманам.

Первым делом Кир остановил проходившего мимо крестьянина и спросил, где находится ближайшая таверна. Тот долго и путано объяснял, вовсю размахивая руками, пока до Кира не дошло, что таверна находится прямо за углом. На большой, аляповатой вывеске крупными буквами было старательно выведено название: «Золотой фазан» – и нарисован пузатый горшок с перьями вместо ручки и клювом вместо носика. Видимо, это и был тот самый фазан.

В полутемном и грязноватом помещении стояло около десятка столов, занятых как сидящими, так и лежащими людьми. В основном это были очень пьяные немолодые мужчины со следами долгого и небезуспешного разбойничьего быта на лицах и руках. Проще говоря, их тела, сплошь покрытые шрамами и татуировками, откровенно говорили об их образе жизни. Многие были заклеймены, у некоторых не хватало ноздрей, ушей или носов.