Валентин Леженда - Ловчий смерти

– Почему ты молчишь?

– Я… я не знаю, что сказать…

– Ты должен радоваться.

– Радоваться?

– Ну да… ведь это прекрасно: черствый убийца с черным сердцем любуется дождем.

Человек? Снова? Но ведь он давно забыл, что это такое. Подчиняясь мимолетному порыву, Вергун повернул перстень на безымянном пальце и… ничего не произошло. Он так и остался стоять под дождем мокрый, нелепый, не понимающий, что теперь делать.

– Что снова случилось? – притворно негодуя, спросила Дева Клинка. – Почему у тебя опять мрачный вид?

– Я утратил свое главное оружие, – не веря в то, что он произносит эти слова, ответил Ловчий. – Я больше не могу обращаться …

– Вот и славно, – обрадовалась Мара, – эти превращения наверняка однажды выпили бы из тебя всю жизнь, и ты бы стал живой тенью. Ты ведь когда-то рассказывал мне о Ловчем, который слишком часто поворачивал перстень.

– Я специально пугал тебя, – рассмеялся Сын Карны, – выдумывая небылицы, а ты, значит, поверила?

– А вот и поверила… и сейчас… верю…

Дождь прекратился. Так же неожиданно, как и начался, будто где-то наверху добрый великан перекрыл огромным камнем низвергающуюся вниз воду. Равнину было не узнать: прямо на глазах у изумленных путешественников распускались цветы, серые маленькие колоски выстреливали самыми невероятными сочетаниями красок.

– Как красиво… – Мара сжала его руку. – Смотри… а ты говорил, что здесь нет изменений . Они есть, просто они другие, добрые.

Ловчий снова вспомнил слова Алдора о том, что неблагополучные земли – кривое зеркало нормального мира. Чтобы существовала красота, где-то должно влачить жалкое существование уродство, иначе как подчеркнуть то, что вызывает трепет, когда достаточно всего лишь одного короткого взгляда… Вергун смотрел не на буйство распускающихся цветов, Вергун смотрел на Мару. Ее совершенство было в миллион раз сложнее, его нужно не только принять, но и попытаться понять… почувствовать то, что чувствует она, думать, как она, мечтать… Ведь его любовь это не только жертва, это еще и способность идти на уступки в ущерб себе, в ущерб своей прежней жизни. Нельзя созидать и при этом не разрушить, ибо из руин всегда рождается что-то новое…

«Я еще не готов, – мысленно проговорил он, – но скоро… скоро…»

Как только на землю скользнули первые сумерки, волшебные цветы быстро закрылись. Дева Клинка провожала их с искренней грустью. Вергун попытался сорвать несколько, но все тщетно, хрупкие лепестки рассыпались от его прикосновений. Красота хрупка, красота несовершенна, нужно знать, как с ней обращаться… Ловчий не знал…

Отдохнувшая лошадь несла их все дальше, в самое сердце Рваного края. Назад убегали не только мгновения, назад убегало прошлое, становясь зыбким, словно растворившийся на горизонте парус корабля. Вергун остался на берегу, понимая, что никогда больше не сможет ступить на его борт. Нельзя вернуться дважды, невозможно повернуть время вспять… Но как хотелось. До боли, до той самой боли, которую он не мог чувствовать на протяжении стольких лет. И только сейчас перед ним открывалась чарующая тайна жизни. Ведь жизнь без боли невозможна. Без боли это не жизнь, а существование. А то, что существует, не может называться человеком, это не человек, это… существо.

– О чем ты думаешь?

– О боли.

– Тебе… больно?

– Уже нет… ведь боль бывает разная и не всегда от раны… Когда я вижу тебя и понимаю, что не могу тебя коснуться так, как хочу, мне больно…

– Так бывает… у людей… некоторым даже нравится мучить друг друга.

– Но у нас все будет не так.

– Конечно, ведь мы не люди.

– Расскажи о себе, – попросил Ловчий. – Расскажи, что ты помнишь, в самом начале… когда появилась на свет…

– Ты действительно этого хочешь?

– Хочу!

– Тогда смотри…

Прохладные руки снова легли на лицо, и Вергун… исчез, растворившись в чем-то большем, нежели простые воспоминания…

Он увидел символы… странные пляшущие значки на угольно-черном фоне. Значки постоянно менялись, хаотично перемещаясь по узкой плоской Вселенной. Затем сквозь них стал проступать свет, белый, мертвенный… Тогда Ловчий превратился в рыбу, в огромное подводное существо, парящее в толще мутной воды. Вокруг прозрачной емкости сновали люди. Иногда кто-то из них останавливался, внимательно рассматривая обитателя искусственных глубин. Странные незнакомцы хмурились, делая какие-то записи при помощи смешной плоской коробочки. Вскоре Вергун мог осмотреть себя, перестав быть неподвижным, он мог поворачивать голову… Вокруг парили обнаженные женские тела, опутанные гибкими белыми змеями… То были самые первые воспоминания Девы Клинка… Картинка дернулась, резко изменившись… Вот Мару достают из странного водоема, достают не люди, а какой-то металлический безглазый монстр. Ловчий по-прежнему видел все ее глазами. Картинка снова изменилась… Теперь Мара лежит на столе лицом вверх, огромная лампа освещает ее резким желтым светом. Какой-то человек колдует над огромным светящимся алтарем. Дева Клинка поворачивает голову, человек безразлично бросает на нее короткий взгляд, касаясь парящего над полом прямоугольника, картинка исчезает… Когда она возвращается снова, возникает звук…