Дженни Ниммо - Зеркальный замок

— Венеция давно ждет, когда подвернется случай отомстить Чарли за пожар, — пояснила Юстасия.

— Разве дом спалил он? Я думал, ваш братец Патон! — вставил Манфред.

— Поджег действительно Патон, — резко сказала Венеция, — но виноват все равно этот юный поганец, и я хочу, чтобы он сдох, и смерть его была долгой! Пусть как следует помучается!

— Успокойся, Венеция, — велел Иезекииль, дергая ее за подол, — мальчишка нужен нам живым, еще пригодится.

— Да какая от него польза? — прошипела Венеция. — Вы хоть представляете себе, что такое потерять дом и все имущество? Все, что я нажила, сгорело дотла!

Иезекииль в сердцах стукнул по столу кулаком.

— Довольно, женщина! — рявкнул он. — Прекратить истерику! Хватить бить на жалость, мы и так все знаем. А Чарли пригодится: я мог бы заставить его перенести меня в прошлое. И тогда я изменил бы историю. Подумайте, какие возможности это дает!

— Историю изменить невозможно, — возразил Манфред.

— А ты откуда знаешь? — огрызнулся Иезекииль. — Никто не пробовал!

Возражать вспыльчивому старику и напоминать, что такие попытки уже были и кончились они крахом, никто не посмел. Венеция кусала губы и злобно щурилась, все еще не в силах расстаться со сладкой мыслью о мести. Ничего, ее час еще настанет, и с Чарли Боном будет покончено.

Неловкое молчание нарушила Лукреция.

— А почему лошадь? — недоуменно спросила она.

— Почему-почему, потому что нашлись ее кости, — свысока объяснил Иезекииль. — Это не просто какая-то там кляча, это Гамаран, могучий боевой конь. Согласно легендам, в свое время он внушал ужас. А уж всадник на таком коне тем более напугает кого угодно. Что скажете?

Присутствующие закивали и поддакнули.

— Мы так запугаем мальчишку, что от него можно будет добиться чего угодно! — победоносно заявил Иезекииль.

— А как вы собираетесь управлять этим… чудищем? — Грязный палец Венеции уперся в лошадиные кости.

Это был тот самый вопрос, которого Иезекииль боялся больше всего, поскольку достойного и веского ответа у него в запасе не имелось. Однако виду старик не подал.

— Борлат — мой предок, — самоуверенно заявил Иезекииль, — так почему бы одному отпрыску королевского рода не помочь другому? Как-нибудь столкуемся. Пока что об этом говорить рано, для начала лошадь надо собрать и оживить, хе-хе-хе!

Лукреция устроилась в поеденном молью кресле, а ее сестры принялись споро распаковывать сумку. На столе выстроились склянки с разноцветными жидкостями, какие-то серебряные щипчики и лопаточки, посверкивающие кусочки кварца, мешочки с травами. Под конец появились ступка, пестик черного мрамора и пять свечей. Иезекииль нетерпеливо наблюдал за приготовлениями, как голодный следит за сервировкой стола.

Прошел час, и на столе возникла часть лошадиного скелета — ноги и хребет. Кольчугу Борлата намазали каким-то вонючим снадобьем, а на черный меховой плащ ровным слоем рассыпали семена некоего таинственного растения. Пять свечей расставили в строго определенном порядке — одну поместили над шлемом, по одной — на конце кольчужных рукавов, а еще две — вместо недостававших передних копыт Гамарана.

Венеция работала как заведенная, не скрывая удовольствия, — только руки мелькали. Что за счастье было наконец-то вновь дорваться до злых чар! Она погладила черный мех, и по нему с легким треском пробежали искры.

— Ну как, все готово? — спросила она.

— Осталось еще кое-что. — С хитрой улыбкой Иезекииль запустил руку под плед, укрывавший его колени, и вытащил маленькую золотую шкатулку, на крышке которой крупными рубинами было выложено алое сердце. Драгоценные камни так и сверкали в огоньках свечей. — Сердце! — От волнения в горле старика забулькало. — Аза, оборотень, нашел его в руинах. Он же всегда шляется там по ночам, роет землю и вынюхивает, как шелудивый пес, вот и наткнулся. Сначала, говорит, нашел надгробие с буквой «Б», потом стал копать и выкопал вот это. — Иезекииль постучал ногтем по золотой крышке.

— Но почему шкатулка была не в могиле? — спросила Лукреция.

— Почему? — Старик зашелся хриплым кашлем. — Возможно, из соображений секретности. Но сердце его, я уверен. Из всех детей Алого короля только у Борлата имя начиналось на «Б».

Иезекииль откинул крышку шкатулки, и все ахнули: внутри был какой-то туго набитый кожаный мешочек, и по форме он действительно напоминал сердце.

— Что, теперь убедились? — торжествующе спросил старик. — Это оно и есть. А сейчас за дело!