Софи Келли: Сквозь закрытую дверь

Занятие начиналось с разминки. Я переобулась и заняла место в кругу рядом с Ребеккой. На ней были белая майка и шарф цвета морской волны. Эти цвета очень шли к её серебряным волосам и светлой коже.

— Добро пожаловать домой, — прошептала я ей.

Ребекка, парикмахер, пару лет назад ушла на пенсию. На прошлой неделе её не было в городе. Я забирала её почту и поливала цветы. Должно быть, она привезла Оуэну нового Весёлого Цыплёнка Фреда.

— Спасибо, — прошептала она.

— Кэтлин, согни колени, — скомандовала Мэгги.

Я сдула с глаз чёлку и ещё немного подогнула колени. Вайолет, стоявшая напротив, улыбнулась мне. Она всегда двигалась легко и плавно. Ей, как и Ребекке, было за шестьдесят. Высокая и стройная, она не носила высокие каблуки только во время занятий.

Рома Дэвидсон рядом с ней уже успела вспотеть. Я завидовала её коротко подстриженным тёмным волосам, гладким и, кажется, никогда не падавшим на лицо. Она хитро улыбнулась мне и беззвучно пошевелила губами.

— Согни колени, — повторила она слова Мэгги.

Рома — единственный ветеринар в Мейвилл-Хайтс. Мне пришло в голову, что нужно спросить ее о страсти Оуэна к кошачьей мяте, просто чтобы убедиться, что он не станет котом-наркоманом. Его шалости с невидимостью я оставлю при себе.

До конца урока Мэгги велела мне согнуть колени еще раз шесть. Я была более неуклюжей, чем обычно, и волосы постоянно лезли в лицо. В какой-то момент Мэгги, проходя мимо, дотронулась до моего затылка двумя пальцами и прошептала: «Очисти свой разум, Кэт». Легко сказать. Если опустошу разум, куда я все дену?

Заканчивали мы всегда полным комплексом. Только Мэгги и Руби могли сделать все сто восемь движений. Остальные одна за одной отходили в сторону и смотрели. Когда они закончили, Мэгги слегка поклонилась и сказала: «Увидимся в четверг. Практикуйтесь».

Руби потянула руки. Она рисовала гигантские абстракции и была самым гибким человеком, что я видела в жизни. И пирсинга у нее было больше, чем у кого-либо. Среди книг по органическому садоводству и старых выпусков «Новостей матери Земли» у Руби всегда имелась парочка исторических романов. Женщина разнообразных интересов. Она также пела в фестивальном хоре.

— Как идут репетиции заключительного концерта? — спросила я.

— Нормально, учитывая, что знаменитый дирижер оказался мерзким старым извращенцем, — она вытянула руки над головой, наклонилась и опустила их на пол. — И не такой уж он великий, — добавила она, повернув голову набок, чтобы видеть меня. — Я десять лет пою и знаю разницу между обычным дирижером и тем, кто на самом деле чувствует музыку. — Она начала переставлять руки вперед, кончики ее волос касались пола. На этой неделе они были синие. Мне подумалось, что вздумай я разговаривать в такой позе, получилось бы, будто кто-то разделывает индейку.

— А хуже всего, что он лапатель.

— Кто? — переспросила я, потянув за ворот футболки. Я вспотела.

— Лапатель. Ну, знаешь, ему нужно положить руки тебе на плечи, чтобы зафиксировать позу. Он должен потрогать твою диафрагму, чтобы проверить дыхание. Лапатель, — Руби засмеялась, и вверх ногами это вышло больше похоже на фырканье.

— Мне пришлось воткнуть локоть в его диафрагму пару раз. Проверить дыхание, конечно же, — теперь она начала переставлять руки обратно к ногам. — Будь я Эми Лестер... боже.

Эми Лестер? А, хорошенькая рыжеватая блондинка, забравшая из библиотеки все книги Дианы Габальдон. Одна из летних интернов в Стрэттоне.

— О чем ты? — спросила я.

— У Эми два соло, — Руби прижала голову к загорелым ногам и звучала глуховато. — Она нравится Истону. Нравится не в смысле «о, черт, как же круто она поет». И да, она поет круто. А в смысле, нравится грязному старикашке. — Она медленно выпрямилась. — Я сказала ей, что будь я на ее месте, он бы уже пел сопрано, а не баритоном. — Она ухмыльнулась, пожала плечами и пошла к столику в углу, где Мэгги держала чай и чашки.

У дверей послышался шум — Ребекка нагнулась за туфлей, которую уронила. Я подошла к ней. Она посмотрела, как Руби выбирает кружку и берет из коробки ромашковый чай, потом повернулась ко мне. Выглядела она усталой.

— Спасибо, что приглядела за домом, Кэтлин.

— Не за что.

Я убрала с лица волосы и горестно вздохнула. Ну зачем я постриглась? Ах, да. Потому что я все изменила: новый город, новая работа, новая жизнь, и значит, новая стрижка.

Ребекка провела пальцами сквозь мои непослушные пряди, поднимая волосы и отпуская их. Ее рука слегка дрожала, шарф щекотал мою щеку.