Андрей Басирин: Та, что приходит вопреки

Тот надулся. На год младше Тамы, он был чуть ниже ее ростом. И ужасно не любил, когда его звали Станькой или Станчиком. Станислав - что за имя? Размазня какая-то. Вот Стэн - другое дело, солидно и мужественно.

- Не дуйся, лапа, - Тама пригладила его мягкие пушистые (ой, немужественные!) вихры. - У меня предчувствие дурное. Выброси.

- Ладно. Только я историю читал… Ну, типа у мужика «Ролекс» был, а он его угробить хотел. С вышки прыгал, тряс, все такое. А потом - в кастрюлю и кипятить. Полчаса кипятит, час - ничего.

- И?..

- Ну, остановились. Мужик сразу: в компанию письмо, дистрибьютору письмо, в швейцарское консульство письмо. Мол, часы стали, моральный ущерб охрененный.

- А те?

- Без проблем, говорят. Мы вам заплатим, только скажите, ради бога, что вы с ними сделали? Выплачивают компенсацию, чин чина, новые часы дают. Он думает: «О, халява прилетела!» Потом зырь в инструкцию, а там строчку добавили: «Кипятить больше часа строжайше запрещено».

- Здорово! - Тама хихикнула. Станька заулыбался:

- Вот я и хочу проверить: эти час протянут?

- Давай!

Тама сама набрала воду в кастрюлю и включила огонь. Часы обреченно булькнули.

Стэн склонился над кастрюлей.

- Идут. - Лоб его собрался озадаченными складками. - А вдруг это не подделка?

- Это ли-ша, - уверенно отозвалась Тама. - В сто раз хуже любой подделки.

Стоять над кастрюлей показалось ей ужасно скучно. И она утащила Стэна в комнату с буфетом, под насмешливый взгляд голодной луны.

…Когда через полчаса Стэн голышом выскочил на кухню, вода в кастрюльке била ключом.

- Ну что? - высунулась следом всклокоченная Тамина голова.

- Идут.

- Обалдеть! - Она деловито зашлепала к плите. Стэн оглянулся:

- С ума сошла? Ты простуженная! Брысь в постель!

- О да! Лечи, лечи же меня, мой повелитель!

Тама лежала под колючим одеялом, вдыхая острый запах верблюжьей шерсти. Простыня сбилась куда-то под диван, но искать ее не хотелось. За окном по-утреннему деловито собачились коты, выясняя, кто из них орел, а кто - мокрая курица.

Вот уже бог знает сколько дней Тама определяла время по кошачьему ору. «Ролекс» все-таки сварился, и счастливые не наблюдали ни часов, ни календаря.

Тама потянулась. Стэн отправился на лекции, заучка. Обещал вернуться к обеду, принести чего-нибудь вкусненького. Сама-то она решила лежать, пока не захочется в туалет, а потом уж встать окончательно.

Утреннее солнце заглянуло в комнату. За окном захлопали птичьи крылья, и Тама вдруг вспомнила.

Ей опять снилась стена из кирпича. Самая обычная стена, вот только кладка слишком свежая. Раньше сон этот приходил чуть ли не каждую ночь - с тех пор, как пропал Стэн, - потом исчез и вот сегодня вернулся вновь. Что в этой стене такого жуткого, Тама не знала. Но всякий раз, увидев ее во сне, она просыпалась с тяжелым сердцем.

Солнечный луч передвинулся, зажигая искру на фаянсовом боку Димуровой пиалы. Крылья летучих мышей предупреждающе поднялись.

«Гил… - ворвалось в голову Тамы, - опасность… порох господа…»

- Иди на все четыре полдня! - Тама вскочила и принялась сердито одеваться. Повалялась, называется! Еще придурок этот в голову лезет.

«Это важно, гил! Порох господа…»

- Отвянь!

В этот миг в дверь позвонили.

- Кто там? - Девушка бросилась в прихожую. - Стэнчик, ты?

Дверь отозвалась нетерпеливым лязгом. Тама насторожилась. Стэн тоже дергал ручку, но не так требовательно.

- Кто там? - повторила она.

- Телеграмма, - отозвался казенный голос. - Откройте. Сердце пропустило два удара и заколотилось с бешеной скоростью. За дверью стоял Анатолий Павленко, телохранитель Валентина. Рассказывали, что как-то он бежал с лесоповала и две недели пер сквозь тайгу, питаясь мясом убитой им сторожевой овчарки. Байка эта была сродни историям булгаковского Бегемота, но почему-то Толика все звали профессором Павловым.

Не отрывая взгляда от дергающейся ручки, Тама потянулась за рюкзачком. Возня за дверью усилилась. Вместо того чтобы выломать фанеру, Павлов зачем-то принялся ковыряться в замке. «Домушником себя мнит», - решила Тама. У уголовников тоже есть свои комплексы.

«Дерринджер» куда-то запропастился. Тама подняла рюкзак и вытряхнула его на пол. Оружие загремело по линолеуму, кувыркаясь, и в этот миг дверь сорвало с петель.

Ослепительный свет залил комнату. Тяжелая рука сграбастала девушку за ворот («мамочки! мамочки! мамочки!») и швырнула на диван.

- Что, овца? Беды не нюхала?!