Андрей Смирнов - Дары волшебства

– Мы говорили о твоей стороне. О нашей стороне. Я понимаю, что задаю до ужаса бестактный вопрос, но я хочу знать, на чьей стороне ты. Кого ты собираешься поддерживать? Мне, честно говоря, уже все равно. Все четверо претендентов – отъявленные мерзавцы, и я не думаю, что можно выбрать наименьшего мерзавца. Все они друг друга стоят. Я просто хочу быть на той стороне, которая победит. И поэтому готова довериться твоему чутью. Мы, – она посмотрела на Дэвида. – Мы готовы довериться.

«Говори за себя», – недовольно подумал Дэвид. Может, Идэль и выросла на глазах у Фольгорма, но лично он сидел за столом с этим неопределенным господином первый раз в жизни.

Потом Дэвид подумал, что даже если Идэль говорит , что готова довериться, это еще не значит, что она на самом деле готова.

Потом он подумал, что думать об этом не следует (мало ли что Фольгром сумеет прочитать на его физиономии), и вовсе прекратил думать…

– Ну хорошо. Я ведь учил тебя пользоваться методом исключения. Если ты затрудняешься выбрать то, что тебе нравится, определи то, что тебе не нравится, и возьми то, что останется. Давай попробуем применить этот метод, – Фольгорм поставил локоть на стол. Четыре пальца он выставил вверх, а большой прижал к центру ладони. – Итак, у нас четыре кандидата. Я лично сразу исключаю Хаграйда. Во-первых, его позиции недостаточно сильны и у него нет рычагов, чтобы их как-то значительно усилить. За ним – только половина дома Ниртог, а это – всего лишь одна восьмая от общего числа высокорожденных. Конечно, всегда возможны сюрпризы, но от Хаграйда я бы их ждал в последнюю очередь. Он всегда был слишком медлительным. Кроме того, он чересчур авторитарен. Слишком любит давить на окружающих: будет так, как я сказал – и никак иначе. Чтобы так себя вести и при этом еще и побеждать, нужно обладать большой силой и проницательностью, а Хаграйду этого недостает – по крайней мере, чтобы действовать в масштабах всего Айтэля, а не половинки одного из кланов. В общем, мимо, – Фольгорм загнул один палец. – Смотрим дальше. Ксейдзан. Ты что-нибудь знаешь о Ксейдзане? – спросил он Идэль. Та покачала головой. Она знала то же, что и все. Но дядя явно имел в виду не это.

Фольгорм посмотрел на Дэвида:

– А ты?

Дэвид повторил движение принцессы.

– Вот и я тоже ничего не знаю о Ксейдзане, – удовлетворенно закончил принц. – Глава Гэал, хитрый и двуличный. Почти такой же, как я. А может, я почти такой же, как он?.. – Фольгорм сделал вид, будто задумался. Глаза его при этом лучились весельем. – Он ведь все-таки в десять раз меня старше. А значит, по идее, может быть в десять раз умнее и хитрее.

– Мне уже страшно, – улыбнулась Идэль.

– Вот-вот, а ведь именно к такому типчику мы планируем «заслать» Дэвида. Чтобы, значит, этот милый мальчик пошпионил за Ксейдзаном и выведал, как у них там, в Гэале, идут дела. Верх абсурда. Это до такой степени похоже на идиотизм, что даже может сработать.

– Не отвлекайся.

– Даже и не думал. Я веду к одному: Ксейдзан – это большая неизвестность. Неопределенная величина. И нашим и вашим. Затрудняюсь представить, что будет, если он придет к власти. Вроде бы он готов всех объединить, никому ничего не собирается навязывать, уже породнился со всеми домами, стоит «над» какими-то отдельными конфликтами… Но есть логика власти. Он все-таки глава дома Гэал. Праправнук последнего короля Кильбрена. Ну них там, в Гэале, всегда бродили мысли о том, что монархию неплохо бы и реставрировать, упорядочить наследование верховной власти строго по старшинству, как было раньше – ну и так далее… Даже если у Ксейдзана таких мыслей нет, он не может не понимать, что дом Кион, в целом – первейший конкурент Гэала. Последние пятьсот лет мы абсолютно и безусловно доминируем над остальными кланами. Значит, чтобы сохранить власть, ему нужно будет ослаблять, ослаблять и еще раз ослаблять нас. Потихоньку, аккуратно, никого не провоцируя, методично двигаться в этом направлении. Тебе это нужно? – спросил Фольгорм у Идэль. Та опять покачала головой.

– Вот и мне не нужно, – согласился принц и загнул еще один палец. – В итоге у нас имеются двое, – он пошевелил оставшимися двумя пальцами. – С моей точки зрения, они абсолютно равны. Скажу честно, что по-человечески мне больше нравится Кетрав. У него выше харизма. До сих пор он находился в оппозиции и поэтому не замаран в тех гадостях и глупостях, которые в изрядном количестве наворотил режим моего любимого дедушки Джейбрина. У Вомфада, само собой, такого оправдания нет. Вообще, если кому-то придет в голову заняться апологетикой Кетрава, всегда можно сказать, что все его личные преступления и подлости – это просто вынужденная реакция на те условия, в которые его поставили. Мол, убили его отца, бабушку, прадеда и еще тучу родственников – вот он и мстит (точнее, мстил) спятившему деду. И вот если теперь пустить его к рычагам власти, он, конечно же, станет править мудро и справедливо, – Фольгорм усмехнулся. – В общем, по-человечески я глубоко сочувствую тому образу , который Кетрав себе создал. Тем не менее, харизма у него есть, это факт. В отличие от Ксейдзана, он не скрывает своих амбиций и антипатий. Это высший пилотаж. Иногда даже мне начинает казаться, что он думает именно то, что говорит. С другой стороны, возможно, так оно и есть, кто знает? С его аналитическим умом и непреклонной решимостью он может позволить себе даже и такое. С другой стороны, это и пугает. Он больше, чем кто-либо из ныне здравствующих высокорожденных, похож на героя – или на злодея, я уж не знаю – а нормальным людям вроде нас с вами стоит держаться от героев и злодеев как можно дальше. Вдруг я окажусь в той части мира, которую Кетраву захочется перекроить? Рисковать как-то не хочется.