Джейн Йолен - Карты печали

Теперь дай мне твою руку. Мое прикосновение больше не обожжет тебя. Видишь ли, ты начинаешь стареть, небесный путешественник. Какая у меня рука? Один из ваших, тот, высокий и суровый, по имени Хоп'нор. Он сказал мне, что некоторые в вашем мире верят, что линии руки можно читать, как читают карту, так отпечатаны в них уходы и приходы. Но когда я попросила его прочесть мою руку, он не смог, потому что на моей ладони совсем нет линий. Видишь? Это потому, что Королева сама пишет свою историю и эту историю может прочесть только сама Королева.

– РАССКАЖИТЕ МНЕ О ЛИННИ И О ПЕЩЕРЕ.

– Ты, у которого так много времени, не переносишь, когда его удлиняют. Очень хорошо, тогда слушай. Это будет – и не будет – что-то вроде исповеди.

Когда ты отказался прийти в мою постель под самым недобрым предлогом, я знала, что это ложь. Но Королеве никто не лжет. Так начался парадокс, распутывание клубка, которым опутан этот мир.

Я приказала следить за тобой. У какой Королевы нет под рукой теней? Я знала, что ты пошел в комнаты Б'оремоса, где вы лежали и пили вино. Он был еще молод, сохранял привязанность к друзьям своей мальчишеской поры и питал страсть к странному, необыкновенному, гениальному, потому что он сам был странен, необыкновенен, гениален. Я не хотела, чтобы у него было то, чего нет у меня. Поэтому я позвала его к себе, из злости, из ревности, из желания. И он пришел, пылающий от вина с люмином, твердый и жадный и полный семени. Я была уверена, что понесу дитя. Но утром, когда действие люмина прошло и он узнал меня, он рассказал мне, что три орешка были в трех чашах: одно для него, одно для тебя, а потом он улыбнулся и сказал, что одно было также для Седой Странницы. Он не стыдился своего поступка. Стыдно ему было за то, что его не было там, чтобы довести дело до конца. Я готова была ударить его, потому что поняла, что если у меня не будет детей-девочек, из него получится прекрасный Король, хитрый и правдивый одновременно. Поэтому я назвала его своим первым наследником. Но в тот момент я отослала его от себя, преподав урок царствования; я сказала ему, что он должен выполнить еще одну вещь до того, как кончится ночь.

– И что это? – осмелился он спросить. – Ступай к серебряной башне в долине и скажи им, что их А'рон оскорбил мою дружбу и совершил надо мной насилие и что я отошлю его прочь или убью его.

Его лицо выразило злость, потрясение, Но Королевой была я. Поэтому он отправился к кораблю, Хоп'нор спустился по лесенке и поверил всему, что ему было сказано.

Б'оремос вернулся и спросил у меня, что будет дальше.

Я сказала, что тебя отошлют вместе с твоей мертвой Королевой, чтобы быть или не быть наказанным твоими людьми. А он слушал и верил, и так оно и было.

– ЧТО ВЫ СКАЗАЛИ ЛИННИ?

– Я сказала ей, что все, что, как она думала, она совершила, было сном, вызванном люмином, и что все это неправда. Что ее клятвы не были нарушены. Я сказала ей, что твои сны прогнали тебя прочь. Что люди с неба полны обмана и медовых слов, но они не знаю разницы между тем, что есть правда и что есть ложь.

Она посмотрела на меня и сказала:

– Разве не было предсказано, что я прощу все предательства?

Потом она склонила голову и ушла.

– ТОГДА КАК ЖЕ ВЫ ОБЪЯСНИЛИ ЕЙ РЕБЕНКА?

– Объяснила какого ребенка, А'рон?

– ОХ, НУ ЛАДНО, РЕБЕНКА, КОТОРЫЙ РОДИЛСЯ. ЗОЛОТОВОЛОСЫЙ И ЗОЛОТОГЛАЗЫЙ.

– Но я только что объяснила, А'рон. Между вами двумя не могло быть ребенка, потому что вы не прикасались. Соприкосновения не было из-за ее клятв. Тогда откуда мог взяться ребенок? Это все был люминовый сон.

– В ЕЕ ЧАШЕ НЕ БЫЛО ЛЮМИНА. Я ВИДЕЛ ЭТО. ОНА БЫЛА ПУСТА. Б'ОРЕМОС СОВРАЛ ВАМ.

– Человек-Без-Слез, врешь ты.

– ЭТО ВЕРНО, Я СПОСОБЕН СОВРАТЬ. НО СЕЙЧАС Я ГОВОРЮ ПРАВДУ.

– Тогда ты должен понимать, что если она и знала, она предпочла не знать, потому что так сказала Королева.

Для родов ее поместили в пещеру, но она не издала ни звука. За ней ухаживал Б'оремос. Он говорил, что она не издала ни малейшего писка.

– НАВЕРНОЕ, ОН СКОРМИЛ ЕЙ ПОСЛЕДНИЙ ОРЕШЕК ЛЮМИНА.

– Если этот последний – не ложь.

– ЕСЛИ ЛОЖЬ, ТО НЕ МОЯ.

– Б'оремос унес ребенка. Только я и он знали об этом. Это был странный ребенок. Я подержала его в руках и потрогала его желтые волосы. Потом я отдала его Б'оремосу, чтобы отнести в башню. Хоп'нор подумал, что это наш ребенок, твой и мой. Я чуть не оставила ее у себя. Если бы у нее были темные волосы, я бы так и сделала. Но тогда Линни узнала бы.

– ОНА ПРЕЛЕСТНЫЙ РЕБЕНОК. И ОНА НИКОГДА НЕ ПЛАЧЕТ.