Джейн Йолен: Карты печали

Голос у нее был низкий, говорила она медленно, так непохоже на глупое хихиканье других девушек. Она сказала просто:

– Они бы выросли от нашей дружбы.

Я не сразу вспомнил, что это обычный штамп в оплакивании, ритуальный ответ на мои собственные ритуальные слова.

Потом она опять опустила глаза на табличку, на которой писала, не с лукавством, рассчитанным на то, чтобы удержать меня рядом с собой, а потому, что у нее было более важное дело, чем глядеть в наполнившиеся страстью глаза юного принца. Она выдернула ткань из пяльцев, трюк, изобретенные ею, и я был вынужден протянуть руку, чтобы расправить ткань и прочесть написанное.

В тот момент не имело значения, напиши она что-то банальное, как все в этом Зале. Я уже был пленен ее непохожестью и счел бы оригинальным, что бы она ни сочинила. Она была совсем не похожа на женщин Земель, которых я встречал до сих пор. Она могла бы быть Королевой. Это ересь, я знаю. Но теперь я Король. Все, что я говорю – правда.

Но то, что я прочел было так же неожиданно, как она сама: небольшая поэма, совершенная, которую вряд ли могла бы написать простая девушка Средних Земель. Стихи были простые, не изощренные, прямые. Слова в основном были односложные, образы – скупые. Они звучали даже более мощно при чтении вслух, потому что звуки были так же сильны, тверды и непоколебимы, как похоронные барабаны.

Сначала я повторял стихи снова и снова. Потом я начал петь их, импровизируя мелодию, которая вначале была слишком витиеватой для этих слов, слишком производной от классических мелодий. Наконец, слова сами начали диктовать ряд мелодических фраз, сведенных к одной ведущей тональности. Это было незабываемо, с хором, который скоро зазвучал на весь Зал.

С тех пор я ни разу не написал такой прекрасной песни, хотя я сочинил их тысячи, многие – на слова Грей; но довольно того, что я написал ту одну.

ТЫ ПРОДОЛЖИШЬ?

Конечно. Я только отхлебну вина. Старость сушит язык.

Я, конечно, не мог там оставаться. Оставшаяся часть моего путешествия в Свин-Город и дальше была забыта. Все эти Незначительные Залы могли обойтись без моего пения и моих посевов. Кроме того, в пути были другие члены королевской семьи – Л'еонинаны и Г'аль'ладины были всего на несколько недель моложе меня, один из них был поэтом, а другой владел прекрасным посевным материалом. Они будут притягивать к себе толпы девушек с одинаковой легкостью. Но я не мог задерживаться, потому что в своих путешествиях мы надеялись не только узнать собственный народ – или получить знания от них (тщетно надеялись) – мы должны были Пожинать Урожай. Потому что мы, королевичи, сеем часто, но собираем скудно. Один раз за многие годы может появиться гений вроде Седовласой, хотя созерцание овец в течении года делает и простую овечку привлекательной. Но я не мог рисковать. Мне надо было вернуться в Эль-Лалдом.

Я купил животное для поездки верхом. Больное и хромое, но единственное в поселке. Платой за него было мое собственное тело. Я расплатился быстро, не думаю, чтобы девушка или ее мать получили удовольствие от обмена. Я – безусловно нет. Но лошадь, которую они мне продали, в конце концов, отплатила за них: она набила мне синяки в интимных местах и выхаркивала огромные комки слюны на мои башмаки, как только мы останавливались, а на второй день она безобразно подохла, объевшись травы. Мне пришлось потратить несколько часов, выбирая колючки из своей одежды. Все же эта тварь спасла меня от лишнего дня пешего пути, и за это я был благодарен девушке, ее прижимистой матери и самой твари, о которой я сочинил короткое и довольно непристойное четверостишие. Я вернулся ко двору за три дня вместо ожидаемых четырех.

Проводя многие месяцы в пути, ночуя на набитых соломой матрацах у шести обычных Плакальщиц и питаясь их помоями, я с удовольствием созерцал широкие мощеные дороги, ведущие в Эль-Лалдом. Передо мной замаячили башни дворца: левая – со своими выступами и отвесными стенами, правая – с гладкими покатыми террасами. Мы называем их Небесными Близнецами, но они очень разные. Говорят, что их построили две враждующие принцессы, каждая из которых надеялась стать Королевой. Башни были построены, но принцессы умерли молодыми, завершив свои династии. Последующие Королевы сохраняли башни как напоминание о тщетных надеждах.

Я с восторгом смотрел на эту внушительную пару, знак того, что я дома. Мне было интересно, что скажет Линни, когда я приведу ее сюда. Начнет ли она с восхищения непохожестью близнецов? Или она молча сочинит оду, сравнивая их с оплакиваемой сестрой или тетушкой? Поразит ли ее мостовая – или она просто изобьет на ней свои деревенские ноги?