Ольга Погодина - Князь Лавин

Он откровенно обрадовался, увидев белый нетронутый снег в конце ряда, – и возненавидел себя за эту радость.

Последний человек из ряда встретил их, приподнявшись на локте, что явно стоило ему нечеловеческих усилий. У него были оторваны обе ноги, кость ключицы вошла в легкое, из раны вместе с кровью вырывались протяжные свистящие хрипы. Нойто во все глаза уставился на него, совершенно не понимая, как с такой раной можно еще быть в сознании. Воля к жизни этого человека была невероятна!

Он не только находился в сознании – он говорил. И тон его был неприятным.

– Ну что, угэрчи Илуге, – раненый хотел говорить язвительно, но захлебывался и прерывался, из-за чего слова становились…душераздирающими, – Всех ли ты утешил из тех, кого повел на эту бойню?

– Сартак, – угэрчи говорил почтительно и устало.- Ты выберешь смерть сам?

– Можешь одевать кольчугу, – воин попытался рассмеяться, – Я не верю в эти глупые сказки о полях Аргуна. Если уж я отправлюсь туда, то без твоей помощи, щенок.

– Почему же ты пошел за мной?

– Потому что за тобой пошла вся степь, – с ненавистью процедил Сартак, – Не знаю, чем ты околдовал их, но все пошли за тобой, хоть я и пытался их остановить. И вот теперь я прав, но… но слишком поздно.

– Да. Слишком поздно, – эхом откликнулся угэрчи.

– Я могу чем-нибудь помочь тебе? – спросил угэрчи через какое-то время.

– Да, я хочу умереть, – у воина начинались судороги, глаза закатывались, – Но только не от твоей руки. Я хочу умереть смертью воина мегрелов.

– Малих! – крикнул угэрчи.

– Нет! – голос раненого слабел, – Я не хочу умирать от руки тэрэита, руки предателя. Пусть мне поможет этот охоритский мальчик.

– Он слишком юн, – мрачно сказал урэрчи.

– У меня нет… времени… – хрипел раненый. Он все-таки упал на спину, сквозь полузакрытые глаза виднелись белки.

Угэрчи обернулся к Нойто, и лицо его было таким, что тому немедленно захотелось стать размером с полевую мышь.

– Вождь мегрелов Сартак оказывает тебе великую честь, внук Кухулена, – торжественно и бесстрастно заговорил угэрчи, – Хотя я не осужу тебя, если ты откажешься.

– Что я…должен сделать? – неужели голос у него так дрожит?

– Мужчинам мегрелов, смертельно раненым в бою, перерезают шейную жилу. – здоровой правой рукой угэрчи показал, где именно.

Нойто покосился на хрипящего в полубеспамятстве мужчину, перевел взгляд на угэрчи. Говорить он не мог, только кивнул. Одно движение. Всего одно. Он не может настолько запятнать себя трусостью, – он, так стремившийся к этому бою. В конце концов, это ведь не более чем милосердие.

Его ноги так дрожали, что Нойто пришлось встать на колени напротив угэрчи, с другой стороны раненого. Он достал меч.

Удар вышел коротким, совсем коротким. Из-за того, что рука дрогнула в последний момент, Нойто не удалось отклониться от обжигающе горячей струи крови, ударившей в него. Позеленев, Нойто попытался стереть кровь с лица, шеи, волос, но только все больше размазывал ее. Воин, вождь у его ног обмяк, напоследок сумев-таки улыбнуться издевательской ухмылкой, которая так и осталась на лице в тот момент, когда вылетел последний вздох.

Нойто услышал совсем близко девичий смешок, – нежную хрустальную нотку в оглушительном барабанном бое собственного сердца. Очумело поднял глаза. Он вдруг различил за левым плечом угэрчи расплывчатую тень. Она струилась переливалась, становясь все отчетливей. Нойто увидел длинные сверкающие белые пряди волос, тонкую бледную руку, протянутую вперед…

– Не смотри, – услышал он голос угэрчи, поспешно сомкнул глаза, а когда открыл – вокруг была только темнота, в которой разливался запах смерти. Человек у его ног был мертв.

– Что… это? – протолкнул он сквозь пересохшие губы

– Это была Исмет, средняя дочь Эрлика, – сказал угэрчи, не поворачивая головы. – Та, что воину доводится увидеть всего один раз,- на вдохе, перед тем, как умереть на выдохе. Счастлив твой бог, что ты не успел посмотреть ей в глаза.

– Мне кажется, – словно в полусне, пробормотал Нойто, – глаза у нее…

– Голубые, – докончил угэрчи, – Как небо весенним днем.

Из-за ширмы доносился шепоток и стоны, не оставлявшие сомнений в том, что происходит за тонкой перегородкой, разрисованной лиловыми хризантемами. Потом из-за нее показалась маленькая белая ручка, сдернула небрежно брошенную поверх ширмы одежду. Раздался шелест: женщина одевалась, кокетливо отбиваясь от попыток мужчины помешать ей.