Пирс Энтони - Серебро змея

Мощной струей наружу хлынула алая кровь, часть ее попала на него. Но он не мог выпустить копье. С оголенных клыков, шипя и пузырясь, падали ядовитые едкие капли. Одна такая капля попала на лицо Кайана, и его левая скула горела, как огонь. Но все равно он продолжал висеть, не в силах сделать что-нибудь. Перчатки продолжали вонзать копье все глубже в глазницу змея, раскачивая его на ходу, пытаясь добраться до мозга чудовища.

Голова змея дернулась вверх с такой силой, что промокшие насквозь от крови перчатки не смогли удержать его. Кайан громко закричал, когда его подбросило высоко в воздух. Земля стремительно надвигалась, чтобы расплющить его в лепешку. Но перчатки снова помогли ему. Его охватила жгучая боль, когда он перекувырнулся и каким-то образом оказался на ногах.

Покрытый серебром холм толкнул его. Еще один такой же холм отбросил его в сторону. Оказалось, что он все еще находился среди серебряных витков змеиного туловища! Кайан неуклюже поднялся на ноги и отбежал в сторону, не задумываясь о направлении бега, пытаясь убраться подальше от туловища змея, пока его не раздавило.

На него набросили и крепко затянули веревочную петлю. Затем Кайана дернули и подняли куда-то в непонятном направлении, и он почувствовал себя совершенно беспомощным. В следующее мгновение он понял, что сидит на лошади. Рядом был незнакомец, прикладывающий к его лицу что-то прохладное.

Боль отступила. Кайан приподнял свою левую руку с перчаткой, и незнакомец наложил целебную мазь на ожоги на ней; бурое пятно на перчатке тут же исчезло, как и ожог на руке Кайана.

Теперь наконец он смог сориентироваться, где находится. По следам волочащегося тела он увидел, что незнакомец воспользовался веревкой, чтобы вытянуть его прочь от судорожного мечущегося змея; в противном случае он мог бы оказаться раздавлен им, поскольку не имел представления, в каком направлении ему следовало двигаться. Кайан был обязан незнакомцу спасением своей жизни.

— Ты храбрый боец! — воскликнул незнакомец. — Сначала ты попал ему прямо в глаз, когда я промахнулся; потом ты подбежал к шее этой твари и вогнал копье до самого победного конца! Мне никогда не приходилось встречать людей с такими крепкими нервами!

— Я… — сказал Кайан, пытаясь запротестовать. Это едва ли было смелостью.

— Но яд заставил тебя потерять ориентацию, поэтому я вытащил тебя оттуда с помощью лассо. Я знал, что ты больше не можешь хорошо видеть. Яд, когда попадает в глаза, доходит до мозга, так что даже когда ты выигрываешь, ты все равно проигрываешь. Это очень плохой ожог! Но мы наложили бальзам вовремя, и теперь с тобой все будет в порядке.

— Это все сделали перчатки, — сказал Кайан. — Я… я только следовал за ними туда, куда они вели.

— Перчатки! Они волшебные, да? Неудивительно! Должно быть, они происходят от Мувара.

— Мувар? Ты слышал о нем?

— Что, разве не все слышали? Где же ты был? — незнакомец взял его за руку. — Но это неважно. Мое имя Жак. Жак-ловкач, вот как меня зовут. Лучший похититель шкур во всех Семи Королевствах. А как твое имя?

— Кайан. Я нездешний, пришел издалека. — Он смотрел на круглые уши того, кто сам себя признал находящимся вне закона. Круглые уши — могут ли они здесь оказаться обычными?

— Ты родом из Хада? Или из какого-нибудь другого из остальных шести королевств.

— Н-нет. Рад дома — Хад здесь. Но все равно те же семь королевств.

— Ты знаешь эту девушку?

Он отрицательно качнул головой; боль теперь была опять почти такой же сильной, а ожоги по ощущениям стали больше походить на обморожения. Потом он понял, что все-таки знаком с ней. Или почти знаком. Там, дома, это лицо, это красивое лицо и округлые формы тела с резко очерченными выступающими грудями, принадлежали той девушке, на которой его хотела женить мать: Леноре Барли.

— Ты смотришь на нее так, словно ты знаком с ней.

— Да, я знал почти такую же, как она. — Но у Леоноры были заостренные уши, помнил он, а у этой уши были такие же круглые, как и у него, и у Келвина или у Джона Найта, если такой все еще живет где-то в этой стране, или у этого человека вне закона. Казалось, что круглые уши были здесь у людей обычными.

Затем Жак удивил его.

— Проклятые лопоухие, — сказал он. — Приносить в жертву девушку-рабыню, за которую любой богатый человек отвалит целое состояние!

Ну и ну!

— А ты что, занимаешься куплей-продажей рабов?

— Нет! Я был рабом. Я занимаюсь только их освобождением. Король Рауфорт, да будет проклято его императорское имя, есть причина тому, почему здесь до сих пор существует рабство. Его жена, поскольку она добрая женщина, хотела бы покончить с этим. Но я подозреваю, что ты знаешь это так же хорошо, как и я.