Фред Саберхаген - Книга мечей

Наконец глазеющих мальчишек заметили, и Кирил, нахмурившись, окликнул Кенна по имени, а затем резким повелительным жестом подозвал к себе.

И это тоже было совсем не похоже на обычно сдержанного старосту.

Когда Кенн с приоткрытым от удивления ртом застыл перед ним, Кирил приказал:

— Немедленно принеси сюда меч, который висит у твоего отца на стенке. — И, видя, что ошалевший юнец продолжает пялиться на него, прикрикнул: — Ну, иди же! Наши гости заждались!

На подобный приказ от старосты у любого деревенского мальчишки была единственная реакция — немедленно исполнить, и Кенн со всех ног помчался к мельнице, стоявшей на другом конце улицы. Ноги у него были длинные, а значит, дорога не займет много времени. Марк рванулся было за ним следом, но вспомнил, что ему все равно не догнать брата, тем более ему так хотелось остаться здесь, в центре событий, и посмотреть, что будет дальше; а кроме того, вовсе не хотелось трогать меч без разрешения отца…

Марк остался, где стоял — метрах в двухстах от высоких гостей. Но они не обращали на него ни малейшего внимания — они всматривались в конец улицы, откуда должен был появиться Кенн. Лишь колдун (если это правду был колдун) бросил на Марка косой взгляд и отвернулся.

— Ваша честь, я думаю, будет быстрее, если мы сами пойдем на мельницу, — внезапно донеслось до Марка, и он увидел, как староста склонился в неловком поклоне перед тем, кого Кенн назвал кузеном герцога. Поклон этот дался нелегко — старческие кости давно отвыкли от подобных упражнений.

Улица постепенно стала заполняться жителями деревни — в числе осмелившихся выйти из дома был и кожевник. Все они медленно прохаживались, как бы невзначай замедляя шаг возле дома старосты. Конечно, им не терпелось узнать, что происходит, но в то же время они не хотели слишком явно привлекать к себе внимание приезжих.

Гость, к которому обратился Кирил (кем бы он там ни являлся на самом деле), обратил на слова старосты не больше внимания, чем на чириканье воробья. Вся его поза говорила о том, что он намерен ждать и дальше и что предлагаемый старостой план вовсе не самый лучший. Помедлив, он спросил:

— Так ты говоришь, что хозяин меча поселился у вас тринадцать лет назад. А где он жил раньше?

— Вы абсолютно правы, ваша честь. Тринадцать лет назад. Тогда он и купил эту мельницу. Все документы у него были в порядке. С собой он привез детишек и молодую жену. А до того жил в одной горной деревушке, — Кирил указал на восток, — где-то там, сэр.

Сенешаль хотел еще о чем-то спросить, но, завидев возвращающегося Кенна, внезапно замолчал. Парень нес обернутый в полотно меч (он всегда был завернут, так и висел в полотне на стене в главной комнате). Но теперь Кенн уже не бежал, а шел, а рядом с ним шагал возвышавшийся внушительной горой мышц над своим тощим сыном Джорд. Поступь отца была твердой и уверенной. Зато сын все время сбивался с шага.

Вся одежда мельника была в белой пыли, как обычно, когда он отрывался от работы. Бросив на Марка быстрый взгляд (сын так и не понял выражения его глаз), Джорд обернулся к приезжим. Затем с явной неохотой направился к ним. Когда до них оставалась буквально пара шагов, он поймал Кенна за плечо и отпихнул его себе за спину.

Затем Джорд отвесил высокородным гостям отвечающий самым строгим требованиям этикета поклон, но обратился не к ним, а к старосте:

— А где сэр Шэрфа? Наша деревня в его владениях, и в первую очередь мы держим ответ перед ним, а лишь затем…

Но тот, кого называли сенешалем, перебил его, хотя и весьма миролюбивым тоном:

— Сэр Шэрфа нам здесь без надобности. Твоя лояльность к своему лорду весьма похвальна, но в данный момент неуместна. Сэр Шэрфа, как ты сам понимаешь, вассал моего кузена, герцога. А меч, что пылится у тебя на стенке, понадобился именно герцогу Фрактину.

Казалось, Джорда это нисколько не удивило.

— Мне было велено, ваша честь, хранить этот меч у себя до тех пор, пока не придет время передать его старшему сыну.

— Ах вот как? Велено? И кто ж тебе повелел это?

— Вулкан, ваша честь, — отчеканил Джорд. Его спокойствие и звучавшее в голосе достоинство резко контрастировали с нервозностью того, кто его допрашивал.

Сенешаль осекся: какую бы гневную отповедь он ни держал наготове после своего язвительного вопроса, эти слова так и не были произнесены. Однако показать, насколько на него произвел впечатление ответ простого мельника, было ниже его достоинства. Он требовательно протянул в сторону Кенна ладонь, выглядывавшую из богато украшенного рукава: