Питер Бигл - Тихий уголок

– Это много времени не займёт, – сказала Лора. – Месяц. Возможно, два месяца.

– Ладно. Знаю. Что ты стараешься доказать? В данный момент мне нравится наблюдать приход утра. Мы с Сэнди, бывало, частенько этому предавались. Сидели всю ночь, играя в карты и слушая записи, а затем – как раз под утро выходили и гуляли до тех пор, пока не вставало солнце. Мы завтракали где-нибудь поблизости, возвращались домой и спали часов до трёх-четырёх. А затем всё то же самое начиналось по новой, и нам это никогда не надоедало.

Лора заговорила, глядя вниз по склону:

– Иногда мне хочется, чтобы Сэнди удерживалась от того, чтобы прокрадываться во всё, о чем мы говорим. Если это звучит злобно и мелочно, так только потому, что я такая и есть.

– Да, мне не надо было о ней упоминать, – согласился Майкл. – Я понимаю, как это выглядит. Самая заезженная в мире тема – это женщина другого мужчины.

– Это не так, – сказала Лора несколько сварливо. – Ты – имеешь полное право о ней говорить. Все прекрасное, о чём ты можешь вспомнить, оказывается после смерти под рукой. Только…

Самолет взлетающий из аэропорта «Ла Гардиа» пронзительно прогремел над городом, и Лора воспользовалась этим, как поводом не закончить фразу. Но вот самолет пропал из виду, и Лора, все ещё не глядя на Майкла, сказала:

– Только я хотела бы, чтобы ты решил, любишь ты её или ненавидишь.

– Я её не люблю, – ответил Майкл. – Но все приятные вещи, которые я помню, кажется, связаны с ней тем или иным образом. Не потому что она – Сандра, а потому что приятные минуты бывают куда приятнее, если рядом – кто-то другой. Это смахивает на философию из дамских журнальчиков, но некоторые вещи не могут быть хороши, если только их с кем-то не разделишь. Сидеть и бодрствовать всю ночь было бы бесцельно, если бы кто-то, кого ты любишь, не сидел с тобой, выбирая, какую поставить музыку и помогая тебе покончить с виски. А бродить в одиночестве под дождём-это для детишек из колледжа, которые думают, будто одиночество делает их поэтами. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Да, понимаю, – ответила Лора.

– Хорошо. Пусть будет так. Мы определили, от чего плясать. Знаешь, Ворон был прав насчёт птиц. Они поют прямо под дождём. Я слушал, – Майкл взглянул на неё искоса. – В чём дело, Лора? Я что-то не то сказал?

– Ничего, – ответила Лора. – Всё нормально. Когда ты упомянул Сандру, я начала думать о суде. Теперь он уже должен кончиться.

– Теперь? О чём ты говоришь? Ещё и недели не прошло?

Лора впервые улыбнулась.

– Какое сегодня число?

– О, Боже мой. Не знаю. Ещё лето, но листья кое-где начинают жухнуть. Уже август?

– Да. Семнадцатое августа, – сказала Лора. – Суд был два дня назад. Я знаю, потому что мне сказал мистер Ребек. Ворон следил за делом по газетам, как ты его и просил.

– А я его просил? Я этого даже и не помню. Я утрачиваю всякое чувство времени… Лора, я думал, что продержусь чуть дольше.

В городе начали трезвонить будильники: один за другим, а иногда два или три сразу. Они вонзили свои серебряные ножички в тело Великого Сна, который распростерся на крышах домов нагой. Чувствительный, доброжелательный и беззащитный, каким он был, он всё-таки должен был умереть не сразу, а через некоторое время.

– А разве тут есть какая-то разница? – спросила Лора. – Что для нас время? Что такое для мертвого пять часов? Ведь у нас нет никаких срочных свиданий.

– Разницы нет. Но это – часть человеческой жизни, и меня бесит, что я это утрачиваю. Разве я тебе не говорил, что я цепляюсь за вещи?

– Я помню, – сказала Лора. Она взглянула в холодное небо, высматривая Ворона. – В любом случае, – добавила она – мы сегодня должны узнать о суде.

– Меня не волнует никакой суд, – сказал Майкл. – Для меня ещё что-то значило бы, если бы её обвинили, когда я только-только умер и полон был жажды мести. А теперь это меня мало беспокоит. Я даже не вспоминаю её так отчетливо, как бывало раньше. Она превратилась в постороннюю, которая что-то сделала постороннему. Я ей не желаю зла. Давай все так и оставим. Не говори о суде, Лора.

Где-то сзади ветка встряхнулась, как мокрая собака. И вода, застрявшая в листве, плеснула наземь. Майкл и Лора обернулись и увидели парочку, идущую мимо теплицы к стене.

– Какой-то народ, – сказал Майкл. – И так рано.

Лора подумала, что они очень молоды: 20-21, не больше. Волосы парня были такими влажными, что стали почти каштанового оттенка. Он был в плаще, но без капюшона. Мокрые концы его брючин мягко шлёпали по столь же мокрым носкам на каждом шагу. На девушке тоже был плащ, но верхней пуговицы не хватало, и влажная белая блузка облепила небольшую острую грудь. Голова девушки была повязана чем-то вроде полиэтиленового платка, но дождь пробрался внутрь, и из-под платка выбивались мягкие и влажные пряди. Молодые люди брели, обняв друг друга за талию, повернув друг к другу головы и о чём-то беседуя. Иногда они целовались, не останавливаясь, и тут же спотыкались, потому что не смотрели под ноги – и тогда оба смеялись.