Питер Бигл - Тихий уголок

Одетая и умытая (косметикой она после смерти Морриса не пользовалась), она прошла на кухню, чтобы сварить два яйца. Поставила таймер на 15 минут, потому что любила яйца вкрутую и потому что ей надо было пятнадцать минут, чтобы пройтись по кухне, пуская воду и снова закрывая, включая и снова выключая газ, шаря в холодильнике и буфете, планируя, что и когда она будет есть сегодня – а то и на несколько дней вперед. Столовая была большой и тихой, и миссис Клэппер больше не нравилось здесь завтракать. Однако она продолжала есть за этим слишком длинным столом, потому что в ней была велика сила привычки.

Привычки дают чувство надежности и успокоения, создавая каждый день какую-то видимость цели.

Спохватившись, она сделала тост, и вместе с яйцами принесла его в столовую. Поставив еду на стол, вернулась в кухню за баночкой молока. Ела миссис Клэппер с аппетитом, ибо еда всегда доставляла ей удовольствие.

Во время завтрака она думала о мистере Ребеке. Её встревожило, что он так поспешно откланялся у кладбищенских ворот. «Так, может быть, он и потерял свои часы? – подумала она. – Это случается». Она вонзила вилку в оставшееся яйцо. Но пройти всю дорогу обратно, чтобы их найти, да ещё и не зная, уронил ли он их где-то здесь или потерял в метро, или дома оставил – это, поверьте мне, просто сумасшествие. Она пожала плечами, смазывая тост вареньем из черешни. А, возможно, у него есть жена, и он не хотел сразу возвращаться домой. Не будь слишком любопытной, Клэппер.

Так есть ли у него жена? Миссис Клэппер откусила немного от тоста, с удовольствием прислушиваясь, как он хрустит. С каких это пор женатый человек отправляется один бродить по кладбищу, словно ему надо составить опись? Если женатый человек идёт на кладбище, он идет навещать родственников своей жены. А значит, он, может быть, и не женат.

«Он чем-то напоминает Морриса», – подумала она.

Возможно, Моррис был немного крупнее, и брови у него были кустистые, похожие на хвосты рассерженных коней, но глаза – такие же и такая же форма головы. Моррис полностью погружался во всё, что бы ни делал, играл ли он в шахматы, читал ли книжку или готовился излагать дело. Она дразнила его за это, приговаривая: «Моррис, если ты всё время будешь вот так вот сидеть, ты и в могилу уйдешь сгорбленным, и придётся заказать для тебя специальный. гроб с выступом». На это Моррис отвечал столь слабым смехом, что его можно было бы и не услышать, если не прислушаться повнимательней, и говорил: «А мне нравится думать, что я выгляжу, как знак вопроса». Теперь, увидев этого маленького человечка, играющего в шахматы с самим собой, нависшего над шахматной доской, как если бы он собирался на неё рухнуть…

– Прекрати, Клэппер, – резко сказала она. – Ты – зрелая женщина. И даже – перезрелая женщина, если так можно сказать, – она налила в стакан молока, поспешно его проглотила и понесла посуду на кухню.

Помыв посуду и расплескав при этом куда больше, чем нужно, воды, да и с кранами намаявшись, она открыла шкафчик у холодильника и достала оттуда веник и совок. Она не была хорошей подметальщицей. Движения, необходимые для подметания, не близки к естественным, да и не грациозны обычно, и об умении подметальщика почти всегда тяжело судить непосредственно по его фигуре. Миссис Клэппер подметала пол, как если бы ожидала, что он вдруг так и содрогнется под её веником. Она ненавидела совок, потому что всякий раз, когда она опускалась на корточки и подхватывала веник поудобнее, чтобы загнать мусор на совок, немного пыли всегда оставалось у края. Она отодвигала совок назад и, протяжно ругаясь, снова набрасывалась на пыль. Но хоть щепотка пыли всегда оставалась на полу, и миссис Клэппер поднималась наконец, брезгливо фыркая, и заметала пыль под холодильник.

Закончив подметать, она взглянула на стенные часы.

«Десять-сорок, – сказала она. – Смотри-ка, а время идёт быстрее, чем можно было бы подумать. Надо постоянно чем-то заниматься, – она вспомнила, как ей говорила об этом сестра. Возможно, надо бы сегодня навестить Иду. В любом случае, надо сегодня куда-то выйти. Она убрала веник и совок и направилась к окну, чтобы выглянуть на улицу.

– Ах, – тихо проговорила она. – Какое утро!

Солнце стояло высоко и жарило вовсю, слепя миссис Клэппер отражениями в тысяче окон. Миссис Клэппер повернулась и медленно прошла в гостиную. Это была большая комната, три стены которой занимали книжные стеллажи Морриса. Месяц назад миссис Клэппер сменила здесь мебель и теперь жалела об этом. Новые стулья и диван были пышными, упругими, не поддающимися времени. Они не могли состариться, поизноситься и стать уютными. Как только исчезло то недолгое ощущение новизны, которое они внесли, миссис Клэппер снова захотелось вернуть старую мебель.