Любовь Пушкарева - Потерянное одиночество

– Кого? – спросила я.

– Ренфилдов, – пожал плечами Руман, – не оставлять же их за спиной.

Я согласно кивнула.

Все мои мысли и чувства вязли в плетениях виноградной лозы. И так будет, пока я не окажусь дома, вот тогда я продумаю и прочувствую то, что происходит сейчас.

Мы спустились вниз.

– Отведем их в фургон, а потом найдем близнецов.

– Как скажете, – недовольно отозвался Руман.

Я отвела флерсов в фургон, напоследок приказав девочке сидеть смирно. Она лишь закивала в ответ.

Вернувшись, мы прошлись по первому этажу – всюду стояли массивные двери, скорей всего железные.

– Нам не выбить такие, и их много, – обронил Обманчивый.

Я прошлась по коридору, присматриваясь к полу, стараясь понять, какую дверь чаще всего использовали. А потом, не сдержавшись, треснула себя по лбу.

– А ну, к каждой подойдите и принюхайтесь, от какой вампами несет сильнее?

Волки послушались, и почти минуту я могла наслаждаться сюрреалистичным действом: трое бандитов с пистолетами в руках обнюхивали щели у дверей.

– Вот эта, – показал Руман, и остальные с ним согласились.

– Выбивайте.

Дверь оказалась бронированной; пули, выпущенные в замок срикошетили, чудом не ранив нас самих. Постояв и задумчиво посмотрев на нее, волки переглянулись.

– Ну, я так и знал, – вздохнув, сказал Огромный и достал… маленькую гранату, один в один, как флакон «L'adieu aux Armes». Признаться, я удивилась и не сразу поняла, что это граната… Видно, сказывается напряжение – тупею.

– Идем, – и Руман потащил меня к выходу.

Мы только встали за углом, как нас прыжком настиг Огромный и раздался взрыв. В ушах слегка звенело, но я сделала шаг вперед и была оттащена назад Руманом.

– За мной, леди, – сквозь зубы процедил он.

И опять – впереди Огромный, за ним Обманчивый, и мы с Руманом в хвосте.

Вампы заложили окна кирпичом и поломали стены между комнатами и квартирами, сделав таким образом большой зал. В центре стоял длинный черный стол, возле него массивные, опять же черные стулья, а у стен диваны.

– Провоняли всё, – процедил Руман. В комнате действительно была разлита сила вампов, я видела ее как почти прозрачный черно-багровый туман, ну и слышала на запах – тошнотворная вонь мертвечины.

– Готичненько, – саркастично заметил Обманчивый.

– Да уж, как в трешевом фильме, – ответил Огромный.

Я совершенно не к месту и не ко времени поразилась тому, что этот амбал употребляет такие выражения.

– Скажите лучше, что скрывать за такой дверью? – задал вопрос по существу Руман. – Я не вижу ни гробов, ни подобной хрени.

– Да не спят они в гробах, – тихо ответил Обманчивый.

Все это время мы не стояли, а медленно шли по залу с оружием наизготовку.

– А вот что скрывать, – произнес Огромный он шел первым и дошел до конца зала.

В полу была аккуратная дыра, и вниз шли ступеньки.

Мы застыли в нерешительности, я видела черный туман, волки чуяли вонь, никому не хотелось туда лезть.

О! Вода! Я совсем про нее забыла, пусть я брала ее, чтобы пополнить свои силы в крайнем случае, но, похоже, сейчас этот самый случай наступил.

Я открыла флягу и сделала глоток, а потом выплюнула его брызгами, как делали раньше женщины, гладя белье. Белые брызги столкнулись с черным туманом и разогнали его. Волки удивленно терли носы и поглядывали на меня.

– Идемте.

Руман без лишних слов схватил меня за руку, пропустив вперед Огромного. Обманчивого оставили прикрывать тыл.

Внизу оказалась просторная сухая комната. Половина ее представляла собой спальню, или правильней сказать, будуар, а половина – пыточную. Это ввергало в шок, сознание отказывалось воспринимать одновременно ужас пыточных станков и уют спальни а-ля восемнадцатый век.

Я смотрела, но не видела пыточной половины, я не увидела флерса. Его увидел Руман и со словами: «Одного нашли», – подвел меня к дыбе.

– Кажется, опоздали… – сам себе сказал волк.

Не было ни малейшего признака жизни в безвольно висящем теле.

Я уже ничего не соображала. Следуя каким-то правилам или повторяя когда-то увиденные действия, я открыла флягу и влила глоток «белой» воды. Шли секунды, но ничего не происходило, я тупо ждала.

– Еще? – спросил Руман.

Я подняла голову флерсу, чтоб влить еще один глоток, и тут он раскрыл глаза.

Безумие боли и отчаяния. Мы смотрели в глаза друг другу, и во мне рос страх, страх перед болью этого существа, страх узнать и понять, что он пережил.

– С-сними его, – заикаясь, произнесла я, не заметив, как отстранилась подальше. Флерс закрыл глаза.