Сергей Булыга - Вещий мешок

– Всё, – говорит хозяин, – ночь. Пора на боковую.

Опечалился солдат, но делать нечего. Постелили ему на печи – валенки под голову, армяк для укрывания. Легли. Хозяева в три голоса свистят, солдат не спит. Мечтает: завтра в пояс низко поклонюсь, скажу, что девка сильно глянулась, мне не откажут, останусь, крышу починю, поставлю баню, продам мундир, куплю каурого коня, выйду в поле пахать… И уснул.

Просыпается посреди ночи, видит – свет. Хозяйская дочь за столом при лучине сидит – простоволосая, в одной рубахе – и грустит. Солдат не утерпел и заворочался. Девка услышала и говорит:

– Эй, солдат, иди сюда.

Солдат спустился, сел напротив. Молчат. А после девка шепчет:

– Есть у меня одна секретная мечта. Люб мне один человек – смелый, сильный, обходительный. Я как увидела его, так сразу поняла, что без него мне не жить… – и молчит, глаза потупила.

А солдат усы нафабренные крутит, ухмыляется. Эх, думает, какая славная виктория! Продам мундир, куплю коня, три десятины клевером засею, чтоб было где моим детишкам позабавиться…

А девка, покрасневши, дальше шепчет:

– Я одного боюсь: что я ему не пара. Правда ли это, солдат?

– Так, – говорит солдат. – Сейчас рассудим.

Развязал вещмешок, стал искать. Думает: возьму колоду карт и нагадаю, будто этот смелый бравый человек завтра утром с печки слезет и скажет… А, кстати, где она, колода? Шарил, шарил… и нашел! Серебряные серьги с красным камнем. И ладно, думает солдат, оно так даже лучше. Девке серьги подает и говорит:

– Вот тебе мой ответ.

Девка так и онемела! После серьги схватила, примерила – и засмеялась. Солдата в щеку чмокнула, к себе за занавеску убежала и затихла.

А солдат лег на печь и мечтает: старшего сына в столицу отдам, на генерала выучу, среднего – по умной части, в писари, а младшего себе оставлю; будем в лес по ягоды ходить, а зимой из тех ягод наливочку пить… И уснул.

Просыпается – день. Хозяин у окошка бреется, хозяйка пол скоблит. Солдат удивился:

– Чего это вы?

Хозяин:

– Ждем сватов.

А хозяйка, подол подоткнувши, пошла тараторить:

– Ой, счастье привалило! Ой, нежданное! Как Митяйка увидал на нашей дуре твои серьги, так сразу решился! Люблю, страдаю, говорит! Вот, истинно, счастье так счастье! И всё из-за тебя, солдат, не знаю, как благодарить! Может, наливочки выпьешь? Я сама малину собирала, ни червей в ней, ни листьев, солдат!

– Нет, – отвечает солдат, – мне пора. Генералы ждут-пождут, без меня войны не начинают.

Слез с печи, вещмешок на плечи вскинул и – с поклоном, с досвиданием – к двери.

Идет солдат, пылит и думает: откуда серьги появились? Может, опять маркитантка? Сомнительно. А вахмистрова дочь? Нет, тоже нет. Вахмистр давно б такие серьги… И ладно! Девке серьги пригодились, девка счастлива, и хорошо.

Идет солдат и вспоминает, как он в казарме жил. Ведь ни о чем не беспокоился! Утром вовремя разбудят, построят, накормят. После, чтоб не толстел, маршировка, ружейный артикул. А там, глядишь, уже обед. Овсяная каша, бараньи мослы. После обеда – устав. Там всё указано: куда ступить, в кого стрелять, кто есть друг, кто есть враг, кому серьги дарить…

Тьфу, привязались! Осерчал солдат, пошел быстрее. Шел, шел и в город пришел.

А в городе народу тьма – и конного, и пешего, – кругом заборы и дома высокие, дворцы, хибары, храмы, постоялые дворы, аптеки, богадельни, департаменты, суды, трактиры, полицейские участки, лавки…

Эх, думает солдат, открыть бы лавку и назвать ее «колониальные товары»! Там бы все прохожие солдаты свои боевые трофеи на водку меняли, а он бы те трофеи на витрину выставлял и с большим прибытком продавал, а потом бы на полковничьей вдове женился и на тройке резвых рысаков с ней по праздникам ко храму подъезжал, бобровую шапку смиренно снимал, заходил, колена преклонял и как будто молился, а на самом-то деле для чего ему молиться, когда и так всё есть?!

Но так как денег на открытье лавки у солдата не было, то он в трактир зашел, разул правый сапог, достал из каблука заморскую серебряную пуговицу и заказал на нее чарку, капусты и хлеба.

Сидит солдат, обедает. Кругом темно, не убрано, накурено, плачут, ругаются, песни поют, бьют посуду, пляшут, обнимаются – одним словом, трактир. И людишки подстать: приказчики, разносчики, ярыжки, дворовые, отставные…

А прямо напротив солдата сидит человек. Седой, лысеющий, в нагольном полушубке, мрачный и, главное, трезвый. Пьет квас, по сторонам не смотрит. Солдату стало интересно, он спросил: