Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт

Ширли предполагала, что, если не выйдет уговорить отца сразу после Турнира отвезти её в Меирию, то назавтра она встанет очень рано, быстренько позавтракает и тихо попросит папу подвезти её к ульпене. Но, не успев выплыть из трясины ночного кошмара, она вдруг почувствовала, что не в силах не то что поднять голову, но даже открыть глаза — как будто на веки положили тяжёлые каменные плиты. Всё тело то горело, то знобило. Она всхлипнула и громко застонала.

К вечеру Ширли окончательно проснулась, почувствовав себя лучше, и встала. Она приняла душ, оделась, собрала свои вещи и медленно спустилась в кухню. Там сидели родители и о чём-то взволнованно переговаривались тихими голосами. При её появлении они замолкли. Девочка не стала ни о чём спрашивать, она вообще молчала, когда мама подавала ей ужин, равнодушно жевала и глотала, не ощущая вкуса.

Родители неловко молчали, изредка переглядываясь между собой. Потом несмело начали разговор. Ширли молчала, даже вроде не очень вслушиваясь в то, о чём они ей говорили, в чём пытались убедить. Разве что, услышав слово «Австралия», резко качнула головой. Встав из-за стола, Ширли попросила отца отвезти её в общежитие.

Это был сказано тихим голосом, но с такой твёрдостью, что Моти понял: если он не выполнит просьбу дочери, она будет добираться до Юд-Гимеля самостоятельно, — и это на ночь глядя, ещё и слабая после вчерашнего потрясения!.. Тогда окончательный разрыв с семьёй станет неминуемым. После того, что у него вышло с сыновьями, он больше всего боялся потерять дочь. Поэтому он помог ей загрузить вещи в машину, и они поехали.

Ширли, воспользовавшись тем, что в машине они с отцом одни, искоса глянула на него и тихонько прошептала: «Папа…» Моти встрепенулся, уставился на дочку и тут же снова на дорогу: «Что, родная моя?» — «Папочка, папуля, я очень люблю тебя», — девочка тронула отца за руку и потянулась к нему, как в детстве, чтобы поцеловать — как раз в этот момент машина остановилась на перекрёстке, и Моти наклонился к дочери, нежно поцеловал. Девочка снова повторила: «Папочка, я очень люблю тебя… и маму тоже… Но у меня своя жизнь, и я не могу… э-э-э… больше оставаться с вами… Я пойду своей дорогой, а она у меня — в Меирии, с друзьями… Это решено…» — «Но, Ширли, девочка… А почему ты не хочешь с мамой об этом?..» — «Я не могу с нею… после того, как… Она такое говорила о моих друзьях. Пусть даже она говорит не то, что думает, но это ещё хуже. Но почему, почему она решила, что должна повторять за… элитариями, их злобные глупости?.. После этого я не могу с нею всерьёз… Познакомившись заново с её семьёй, полюбив их… я не могу такое принять, это… — голос девочки прервался и зазвенел: — предательство… Поэтому я и хочу с тобой поговорить… с тобой мне проще…» Зажёгся зелёный свет, но Моти словно не замечал этого. Сзади разразилась какофония пронзительных сигналов, и он тронул машину с места.

Молча, он проехал за перекрёсток, притормозил у тротуара и медленно заговорил: «Ты неправа, дочка… Мама тебя любит…» — «Я тоже её люблю… Но не могу простить фальшь… предательство… Ты хотя бы не предавал… Ты в этом вырос… Хотя… тоже… нельзя сидеть на двух стульях…» Она замолчала, а отец тихо прошептал:

«Прости меня, девочка…» Ширли снова заговорила: «Ты хотя бы понимаешь, что у меня другой путь. И, пожалуйста, не останавливайте меня, я уже всё решила для себя…» — «Но я же тебе говорил, что это опасно… особенно сейчас, после Турнира… Да, мы заметили, что ты нас не слушала… Вот и у меня неприятности на работе, мне намекнули — это из-за того, что я тебя плохо воспитал… Нет, дочура, только не подумай, роднуля, что я тебя упрекаю!» — поспешил добавить Моти, ласково, но с горечью поглядев на дочь. — Я тебя очень люблю и… даже в общем-то… горжусь, что ты, такая маленькая и хрупкая — и такая сильная у нас выросла… Но пойми: нам с мамой очень тревожно за тебя… А маму не суди строго…

Во многом я тоже виноват… Ведь она всегда старается мне угодить, она меня очень любит… Я должен был раньше это понять и с самого начала не настаивать на многих вещах… Это же её родные… Как я мог! — и Моти опустил голову, охватив её руками. — Они ведь тебя так хорошо приняли!.. Несмотря на то, что ты на меня похожа…» — «Ладно, папуля… прошлого не воротишь… Но ты знай — я пока что поживу в общежитии… А домой — нет, папочка, ни за что… Прости меня, но — не могу…» — и её глаза подозрительно заблестели. «Ладно, родная, не надо расстраиваться… Мы что-нибудь придумаем… А может?..» — с безумной надеждой спросил Моти. — «Нет! И вот ещё что, папа! Вы с мамой обсуждаете опцию Австралии — так вот: НЕТ И НЕТ! Вы как хотите, но для меня это немыслимо!» — «Но там же у тебя была бы возможность получить хорошее художественное образование, анимациями бы занялась всерьёз! А Тору можно учить и там — в той школе, где ты училась. И Яэль рядом — я же видел, как вы с нею сдружились!» — «Нет, папочка, родной мой!