Сергей Булыга - Грим

В одном неважном театре… Нет, скажем так: в одном вполне приличном балагане давали пьесу. Балаган на то и балаган; люди приходят туда не мудрствовать, а отдыхать, и потому нравы там простые: во время представления зрителей обносят пивом, в перерывах между действиями паяцы глотают живых лягушек, сдобренных пряностями, а вместе с билетом каждый желающий может за дополнительную плату приобрести один кулек подпорченных яблок для бросания на сцену. Что представляли? Комедию. Окрестный люд, уставший после работы, с большим удовольствием смотрит комедии – они поднимают настроение, возвращают силы и дают, вместе с пивом и яблоками, хорошие сборы. Да и обстановка в балагане как правило непринужденная. Вот и на этот раз поначалу тоже были свистки, топот, потом на галерке взялись бить какого-то чудака, просившего не шуметь, а затем…

Зал оживился, но оживился по-хорошему: зрители забыли про драку и стали с интересом наблюдать за тем, что же происходит на сцене, а порой и сами включались в действие – тем героям, которые им пришлись по вкусу, они сочувствовали и подсказывали, оберегая их от возможных неприятностей, нелюбимых же освистывали и швыряли в них яблоками. Но это были уже совсем другие яблоки – они летели в негодяев, а не в тех, кто их играл. Актеры видели – зритель поверил, зритель сочувствует, – и оттого с каждым последующим эпизодом играли всё лучше и лучше. И потому не было ничего удивительного в том, что после того как упал занавес и актеры вышли на авансцену, зал разразился рукоплесканиями – событие в тех стенах дотоле неслыханное.

Успех! Настоящий успех! Актеры бросились поздравлять друг друга. Еще бы им не радоваться: ведь сегодня они играли как на большой сцене, у них получалось такое, чего они раньше в себе и не предполагали. Один лишь хозяин балагана… простите, хозяин театра был несколько недоволен: буфет почти что не дал выручки, зрители остались трезвыми и потому паяцы не смогли никого обобрать. Досадно… Но вскоре просветлел и хозяин – ему сообщили, что некто из публики, пожелавший остаться неизвестным, а точнее бравый секунд-майор от инфантерии преподнес труппе восемь с половиною дюжин шипучего с перцем.

Ну что ж, аплодисменты аплодисментами, а подарок дороже всего. И первое подношение решили отметить тут же, за кулисами. Отмечали и восклицали: пора приниматься за дело! Повысить цены за билеты и давать по три представления на день, а на вырученные деньги купить богатые костюмы, обновить декорации… и на гастроли! По всей стране, а то и за границу! А как же иначе? Им же теперь нечего делать в этом непросвещенном захолустье. Зритель, конечно, их принял, но принял не всё. Сколько прекрасных реплик и тонких шуток так и не достучалось до их грубых и неподготовленных душ!

Да, что и говорить, сегодня они сыграли на славу. И дальше – они верят в это – они будут играть не хуже, они ведь могут. Могут! А с чего, собственно, всё началось? Никто ведь, выходя сегодня на сцену, ничего подобного не ожидал. С чего всё началось?

Да с негодяя! Пустой, посредственный актер, которого даже здесь, в балагане, скоро уже год как держали из жалости, – и вдруг выдал такое! О! Уже сам его выход, осанка, и те удивили. А первая же реплика – действительно злодей! Ну а потом он так повел игру, что понемногу, как бы исподволь, стал переиначивать текст своей роли, да и не только текст, а и само действие – и всё так убедительно, всё по характеру! – что остальные вынуждены были играть под него. События на сцене мало-помалу стали жить самостоятельной жизнью; актеры уже не повторяли заученные роли, а каждый поступал так, как он считал нужным поступать в подобных ситуациях, и потому в финальной сцене злодей был окончательно посрамлен, а на его долю досталось наибольшее количество яблок.

Злодей злодеем, но вот тот, кто его так здорово сыграл! Жаль, что он сейчас не за столом. За ним посылали, ему стучали, кричали: «Маэстро!»… Но он заперся в своей каморке и не отзывался. Ну и пусть его, устал, наверное. Отдохнет, а уж завтра они воздадут ему сполна! Так рассуждали актеры, и шумное веселье лилось разливанной рекой, как пишут в романах или в разделах светской хроники.

Итак, веселье лилось и пенилось, актер же, сыгравший злодея, лежал на продавленном тюфяке и пытался ни о чем не думать. А что? Думать о том, как завтра он выйдет на сцену и вновь сыграет посредственно? И что его опять забросают яблоками, но на сей раз уже с досады? А его товарищи не то что не спасут, а, возможно, окончательно провалят представление. Вот именно: провалят! И это совершенно точно. Ибо уж кто-кто, а он-то знал, чем был вызван сегодняшний успех. Но вспоминать об этом не хотелось, вспоминалось другое…