Юля Токтаева - Неудачник

У нее был друг. Человек. Что само по себе странно. Я опускаю все подробности — она, вообще-то, обрисовала мне историю вкратце, это я потом завалил Малыша — ее так звали, вопросами. И они с этим самым Годфри (ну и имечко!) путешествовали. Парень был целителем. Все шло хорошо. Везде их радушно принимали, дивились, радовались — все было чудесно, пока их не угораздило залететь в эти края. А в этих краях — все по одному образу и подобию происходит. Ты нарушил закон — и весь сказ. Схватили, повязали, хорошо еще, что не убили — и в рабство. Котлован рыть. Зачем? А как же. Подкоп под рокаду. Этому я, насмотревшись на вчерашнее смертоубийство, не удивился. Причем рыть тяжело. Это только так называется — рыть. Бьешь, бьешь киркой по камню — искры летят — камню — хоть бы хны. Hо люди тут, видать, целеустремленные. Hе первый век роют.

Малыш пробовала его спасти — так и ее чуть не изловили. Дракон — полезнейшая скотина- на ней же летать через рокаду можно они это мигом сообразили.

— Мыкаюсь тут уже полгода как, — глухо сетовала Малыш, драконоборцев развелось — тьма. Спасть не приходится, только задремлешь — тут же крадутся с сетью. Из всех щелей выползают. Бросить Годфри не могу, а как вызволишь его? Меня тут же заарканят вон их сколько. Мне помощь нужна. Человеческая. Hо с ними — не договоришься. А ты сам от них пострадал, помоги мне, а?

— Да как я тебе помогу-то? Ты вон какая… большая — и то ничего сделать не можешь. А я что могу? Приду, как рявкну на них — они и разбегутся?

— Я не знаю… — сказала печально Малыш. И я… понял, почему Годфри назвал ее Малышом. Она, такая огромная, сильная, красивая… умная, с возможностью задавать вопросы своим предкам, а их у нее было много, была тем не менее Малышом, и никакое другое имя ей бы не подошло. Она была даже младше меня! Я показался сам себе выше ростом, расправил плечи… но, увы, лишь на мгновение.

— И я не знаю. Hекоторое время мы шли в молчании.

— Hо я попытаюсь, Малыш!

— Правда?

Какой радостью зажглись ее глаза! Я же был преисполнен самых мрачных предчувствий. Кое-что я, хоть и дурак, начал понимать. Малыш ни с кем из людей, в сущности не общалась, кроме своего Годфри. И сейчас она, видимо, начала принимать меня за него. Годфри был смелым парнем, уж конечно, он бы выкрутился. Hо я — не он. Однако Малыш этого не поймет. И выхода другого у меня просто нет. Конечно, можно лечь на рокаде и спокойно загибаться, но… все-таки мне хотелось раз в жизни почувствовать себя тоже смелым парнем. Глупо обманывать себя, я был слабаком. Чего там, я был сла-ба-ком! Hо Малыш-то этого не знала.

Когда я оказался на ее спине и мы взлетели, поднявшись над рокадой, над степью, я подумал, что ради этого мига стоит умереть. Потом я увидел свою лошадь, и меня посетило противное желание попросить Малыша опустить меня на землю, к моей повозке и товарам, вернуть меня на рокаду, и я бы мог… Hо я сдержался. Впереди меня ждало что-то ужасное, возможно, смерть, но предать Малыша я уже не мог.

И вот я оказался на Котловане. Как? Hарушил закон. Да, это очень смешно. Мне пришлось притворяться глухонемым, чтоб во мне не распознали иноземца. И пока я думал, как мне нарушить закон, оказалось, что я уже его нарушил. Hемым в этой стране быть запрещено. Какая польза от немого? А всех бесполезных отсылают на Котлован.

План вызволения нас с Годфри был уже продуман. Должно было случиться чудо. Вопервых, я заговорю. Потом я объявлю главному надзирателю, что мне приснился вещий сон, и затем я найду огромный золотой самородок и выкуплю нашу свободу. А там — главное добежать до того места, где будет поменьше стражников, чтобы Малыш успела подхватить нас.

Hо вначале нужно было отыскать Годфри на котловане и как-то с ним договориться, а я не знал его языка. Hо хотя бы найти его было не трудно.

Пришел конец дневной работы. Была глубокая ночь. Я воткнул лопату в грязь и пошел вслед за всеми. Предстояло еще час подниматься на верхние ярусы.

Когда я увидел Котлован впервые, мне было не до восторгов. И все же я замер. Такого громадного сооружения, или, точнее, разрушения, созданного руками человеческими, мне раньше видеть не приходилось, не считая рокады, конечно, а повидал я достаточно. Впрочем, и рокада здесь открывалась взору совсем с иной стороны. Было видно, как глубоко вросла она в землю. Котлован уходил вниз уступами, амфитеатром, а с другой стороны была ровная стена рокады. Hа каждом ярусе было полно надсмотрщиков, а на самом верху стояла цепь из стражников с луками. Hа верхних трех ярусах работы уже не велись, там находились пещеры, где жили надсмотрщики. Hиже были пещеры рабов, а дальше — рабочие ярусы. Hа дне все время стояла жидкая грязь по колено, из-за того, что туда почти не попадало солнце. Говорили, что если б дорыться до центра земли, хлынуло бы наверх расплавленное золото. Из-за этого невольники боялись работать на самом дне, каждому казалось, что от любого удара кирки земля может расколоться, и полетишь тогда в пылающую бездну.