Кэтрин Куртц - Милость Келсона

Морган сжал губы в тонкую твердую линию и припомнил: непокорный Ллюэл Меарский, блеклым февральским утром повернувшийся спиной к палачу, со связанными позади руками, с гордо поднятой к небу головой… Лишь на одно мгновение перед тем, как меч палача свершил последний суд, взгляд принца метнулся к Келсону — обвиняющий и дерзкий…

— Почему он так посмотрел на меня? — жалобно прошептал король, обращаясь к Моргану, как только они скрылись с глаз толпы. — Я ее не убивал! Это он совершил самое святотатственное из всех убийств, на глазах сотен свидетелей, — убил собственную сестру! В его виновности нет сомнений. Никакого другого приговора и быть не могло!

Но безмерная вина лежала не на одном Ллюэле. В равной мере ответственность должна была быть возложена на его родителей, самозванку Кэйтрин и ее мужа-предателя, Сикарда, ныне правивших Меарой вопреки воле их законного сюзерена. Когда-то прадед Келсона пытался мирно объединить две эти области посредством брака со старшей дочерью последнего меарского принца, — но этот договор не признала большая часть меарской знати, считавшей законной наследницей другую дочь; Келсон пытался заново утвердить старый договор, женившись на взятой в плен девушке из претендующего на власть рода; это была пятнадцатилетняя принцесса Сидана.

У Сиданы было два брата, которые могли оспорить ее право на наследование.

Но Ллюэл, младший, к тому времени уже находился под опекой, и в случае постепенного устранения Кэйтрин, Сикарда и второго брата Сидана могла стать единственной наследницей младшей ветви рода. Ее дети от Келсона обладали бы безусловными правами на обе короны, и так мог разрешиться вековой спор о законности наследования.

Но Келсон не учел силы ненависти Ллюэла к любому из Халдейнов… он и вообразить не мог, что принц Меары предпочтет убить родную сестру в день венчания, лишь бы не позволить ей стать женой заклятого врага Меары.

И в результате Гвиннед теперь готовился к войне. Отец Ллюэла и его брат, принц Ител, как стало известно, собирали армию в центральных областях Меары, к западу от Гвиннеда, — и к тому же получили опасную для Гвиннеда поддержку от Эдмунда Лориса, бывшего епископа Валоретского, злейшего врага Келсона, который внес в и без того взрывоопасную обстановку религиозный пыл и фанатичную ненависть к Дерини. К тому же Лорис, как уже случалось однажды, склонил на свою сторону кое-кого из епископов, придавая назревающему конфликту слишком сильную религиозную окраску.

Вздохнув, Морган зацепился большими пальцами обеих рук за свой оружейный пояс и принялся бесцельно таращиться на двор внизу, лениво переводя взгляд с одной группы на другую. Вот три сына принца Нигеля и молодой Дугал Мак-Ардри соревнуются в стрельбе из лука… новый граф Транши, похоже, пользуется успехом у дам… Дугал и Конал, старший отпрыск Нигеля, этим утром уже продемонстрировали немалое воинское искусство, причем Дугал, на взгляд Моргана, был посильнее, поскольку отлично владел левой рукой; на границе они назвали такой удар «кулак горца».

То, что Дугал умудрился сохранять эту особенность своего стиля, было постоянным источником удивления для Моргана, — не потому, что Дугал был весьма искусен, Морган не раз видывал опытных левшей, — но потому, что молодой граф Транши здесь, в Ремуте, не забыл того, чему его учили прежде, — а ведь здесь им руководил сам Брион. А Брион, вопреки многократным попыткам Моргана доказать ему обратное, держался того мнения, что леворукие мечники и копьеносцы вносят беспорядок в строевые учения, — что, конечно, было правдой, — но ведь нельзя было пренебрегать и тем, что в реальном бою левша, встречаясь с противником, привыкшим к иным способам сражения, зачастую получал немалую выгоду.

Брион в конце концов согласился с тем, что при тренировках следует развивать обе руки, на случай ранения, например, — тогда рядовой воин сможет продолжать сражаться левой рукой; но он продолжал твердо стоять на том, что это ни к чему будущим рыцарям. И эта тенденция сохранялась даже теперь, хотя со дня смерти Бриона прошло более трех лет.

Но Дугала это не касалось. Он стал пажом, когда ему исполнилось всего лишь семь лет, и был куда моложе других мальчиков в том же звании, — однако едва ему стукнуло двенадцать, как он был отозван обратно на границу, и там продолжилось его ученичество, в обстановке, где важно было не изящество, а умение выжить. А для выживания требовался совсем не такой стиль борьбы, как тот, которому Дугала учили при дворе. В условиях границы нужны были скорость и подвижность, легкое вооружение для коня и всадника, ничуть не похожие на мощные латы придворных рыцарей. И там никого не интересовала, какой рукой дерется будущий вождь клана Мак-Ардри, — лишь бы дело было сделано.