Михаил Кликин - Тени под лестницей

Как же трудно расстаться с прошлым!

Нашел укромное место в кустах за теплотрассой. Притащил со стройки два листа пенопласта, на помойке нашел лист шифера и много картонных коробок – из всего этого соорудил подобие шалаша. В десяти шагах ходят люди – но им меня не видно. Здесь можно жить, будто в логове – но только до холодов.

Думаю, что делать дальше…

Не вытерпел – зашел в свой подъезд. Поднялся до своей квартиры. Дверь уже другая, бронированная – чужая. А кнопка звонка всё та же – моя.

Что теперь там внутри? Посмотреть бы. Найти бы своё.

Единственное место, где я был счастлив, – вот что такое моя квартира. Потому так и тянет сюда…

Меня спугнул шум за дверью.

Странно. Я точно знал, что в квартире никого нет. И тем не менее, я отчетливо слышал шум – будто кто-то, особенно не скрываясь, подошел к двери с той стороны, щелкнул крышечкой дорогого глазка и, громко сопя, на меня уставился.

Я испугался.

Внезапно я вспомнил буку, которого так боялась дочка.

Я почти его увидел – стоящего возле дверного глазка, в полушаге от меня.

Глупость, конечно. Нервы. Разыгравшееся воображение.

Или… Нет, нет, нет!

Я сбежал, чудом не упав по дороге, не поломав ноги и не пробив голову.

И снова во мраке под лестницей мне почудилось движение. И опять я услышал голос:

– Скоро будет наш.

«Наш-ш-ш», – будто змеи клубились там среди ржавых колясок.

Никогда не нравилось мне то темное место. Всегда, войдя в подъезд, я торопился его миновать. Оттуда ощутимо веяло угрозой, там могли прятаться грабители или… Или кто похуже.

Что за чушь лезет мне в голову?! Может, я болен?

Наверное, почти наверняка – я болен, я в расстройстве, у меня расшаталась психика. Мне бы нужно какое-нибудь лекарство – валерьянка? ноотропил? – я не силен в медицине и потому пью настойку боярышника, аптечными дозами пью – алкоголь немного успокаивает, я крепче сплю, меньше тревожусь.

Так легче…

Сбился. Отвлекся. Слегка пьян…

На улице я посмотрел наверх, на окна своей бывшей квартиры. И – клянусь! – увидел, как дрогнула занавеска на окне.

Там кто-то был.

Он стоял за дверью, когда я к ней подошел. Он следил за мной, когда я спустился вниз.

Кто?! Кто?! – это не дает мне покоя.

Чувствуется близкая осень. Ночами холодно. Я успел привыкнуть жить на улице – но теперь мерзну. Натаскал в свою берлогу рваных матрасов и прочего тряпья, устраиваюсь на них как в гнезде. Содрал с теплотрассы изоляцию, теперь жду, когда включат отопление. И успокаиваю себя, разговариваю с собой: тебе, говорю, грех жаловаться. Вчера на вокзале видел нищего, он босой сидел на бетонном перроне. Подошел, спросил, где он живет. Оказалось, здесь же – под этой же бетонной плитой, в норе-расщелине, забитой мусором и газетами.

У меня-то лучше. У меня почти дом. Почти лачуга.

Вчера весь день ходил по городу. И поражался, сколько же кругом нищих. Раньше и не видел их, не замечал. Пробегал мимо, отворачиваясь. А теперь – будто глаза открылись. Поговорил еще с двумя – помимо того, что сидел на перроне. Они даже милостыню не клянчат, говорят, бесполезно. Живут как бродячие псы.

Невыносимо смотреть на таких людей.

Когда поеду в деревню, попробую уговорить их отправиться со мной. Хотя вижу, что им это не нужно, они не мыслят уже другой жизни.

Я не такой, нет. Я пишу, связано излагаю свои мысли – я не отупел. Я стараюсь мыться, стараюсь стирать одежду. А еще у меня есть дом – крохотная лачуга из картона и пенопласта. Она куда уютней туристической палатки. А я ничем не хуже отдыхающего в лесу туриста.

Схожу с ума?

Происходит что-то невообразимое, что-то невозможное. Я начинаю видеть странные вещи. То, что раньше составляло мою жизнь, теперь ушло на второй план, словно дымкой подернулось, размылось, поблекло. И сквозь этот мутный фон начинает проступать нечто совершенно мне незнакомое, пугающее, страшное.

Не верю своим глазам, свои ушам – всем своим чувствам.

Галлюцинации! Да, галлюцинации!

Я болен, я сильно болен – больше не знаю, чем объяснить происходящее со мной.

Два дня лежал в берлоге, никуда не ходил, лечился боярышником. Кажется, мне чуть лучше. Но – чёрт возьми! – я начинаю бояться большого мира. С ним определенно что-то происходит.

Сегодня пойду в свой дом клянчить деньги у соседей. Стыдно. А, впрочем, ладно! Не обеднеют. Я же не по сто рублей прошу. Десятка – это максимум, на который я рассчитываю.