Оливер Джонсон - Последняя Утренняя Звезда

Фазад выругался и мерин остановился. Всадник какое-то время глядел на развалины, потом вздохнул и устало послал жеребца вперед.

Теперь он сосредоточился и внимательно глядел по сторонам. По краям широкой улицы стояло несколько зданий поменьше, казавшихся необитаемыми и давно заброшенными. Проезжая мимо он слышал, как призраки детей плачут и смеются, тихо зовя своих мертвых матерей; слышал как разговаривают приведения. Разговоры мертвых, Фазад слышал их, потому что сам был для них не чужой — он говорил с мертвыми всю жизнь.

Почти полностью стемнело, хотя был только поздний полдень. Фазад поискал признаки жизни в в мертвых домах: свет, или струйку дыма из камина. Ничего.

Но темные фигуры затаились не внутри брошенных особняков, а снаружи, у темных ворот. Пурпурно-коричневые одежды делали их невидимыми в тенях домов. Слуги Исса, они уже были здесь. Но Фазад видел только снег и высохшие вьюнки на древних фасадах зданий над их головами, на архитравах [1] Архитрав — всякая прямолинейная перекладина, перекрывающая промежуток между колоннами, столбами или косяками в окнах и дверях. ворот еще можно было разобрать вырезанные гербы аристократов.

Однако в мертвых окнах особняков не было света, и выглядели они совсем негостеприимно. Снова и снова Фазад что-то шептал коню, и тот медленно шел дальше. Мерин подъезжал к очередному дому, останавливался, а всадник внимательно вглядывался в гербы на темных воротах. Каждый раз он разочарованно щелкал языком, и конь, повинуясь неслышной команде, опять ехал вперед. Наконец он подъехал к темному особняку, находившемуся с подветренной стороны от сожженного дворца Лорда Сейна. Черные тополя, растущие в парке особняка, тянулись к быстро темневшему небу. Вход затенялся серым каменным карнизом, который поддерживали сужающиеся вверх колонны.

Фазад опять прищурился, и увидел вырезанные на каменном архитраве знак солнца и бушель пшеницы. Он что-то прошептал, конь остановился и всадник неловко, на закостенелых ногах, спустился на землю и внимательно оглядел окованные железом деревянные ворота, слегка видимые в темноте благодаря висевшему над ними зажженному факелу. На одной из панелей дома был отпечаток черной руки.

Один из аколитов, затаившийся в руинах здания через дорогу, заметил, что конь остановился. Этого молодого слугу тьмы звали Тарант — узкое лицо и пустые глаза, глаза убийцы. Он приехал в Перрикод из своего родного города, Тире Ганда в Оссии. Вначале всадник был слишком далеко от аколита, и в сумерках было невозможно разобрать какие-то подробности, но плащ и вызывающе белая масть коня сразу вызвали у него мрачные подозрения, и ему было страшно даже подойти поближе.

Но Тарант был в отчаянии. Три ночи на замерзших улицах, и все еще ни одна душа не поймана и не принесена в темные залы Исса! Его учитель, грубый жрец из Главного Храма Исса в Тире Ганде, не терпел тех, кто не справлялся со своей работой. Сегодня ночью учитель сказал, что он, Тарант, должен привести новообращенного, иначе его отошлют в Тире Ганд через полные волками пустоши: малоприятная перспектива.

Когда всадник спешился, Тарант увидел, что под объемистым плащом скрывается подросток, возможно хилый и тщедушный. Аколит сразу воспрянул духом, выскочил на улицу и поспешил к новоприбывшему, держа в руке потрепанную копию Книги Червя .

— Сэр… — начал было он, но замолчал, когда Фазад резко повернулся на звук голоса. Слабый свет осветил лицо под волчьим капюшоном. Нервная и торжествующая усмешка перекосила лицо Таранта. Всадник оказался простым мальчишкой, легкая добыча. Он шагнул вперед, но тут поймал взгляд мальчишки и невольно остановился. В карих глазах ребенка не было и тени страха, скорее они глядели твердо, по волчьи, как если бы парень был в родстве с волками, и плащ на нем из их шерсти…

Аколит тяжело сглотнул, пытаясь найти подходящие слова. В конце концов ребенок остается ребенком, его безусловно можно уговорить. Тарант опять шагнул вперед. — Прекрасная лошадь для того, кто так юн, — сказал он и потрепал гриву мерина. Ноздри коня дернулись, и внезапно он отступил назад, взбрыкивающие передние копыта оказались в опасной близости от головы аколита. Оссианин отпрыгнул. — Тпру! — крикнул он, выставив перед собой массивный том, как щит. Фазад поднял руку — конь внезапно успокоился и опустил передние ноги на землю.

Мальчик не сводил глаз с лица аколита. — Что ты хочешь? — спросил он. Его голос был по юношески высок, но не от страха.