Э. Мистов - Выбрать быль

— Должен заметить, что у вас очень чистый японский, Генрих-сан.

Настолько литературный, что любой местный с закрытыми глазами в темной комнате определил бы в нем иностранца исключительно по речи. Особенно учитывая трудности понимания своего языка даже внутри нации…

— О, благодарю, сие лишь необходимость. Иначе я не смог бы нести Слово Божье… — на секунду прервавшись, он потянулся к бородке, явно жестом въевшимся в моторику и порой пробивающимся сквозь контроль разума в минуты задумчивости, — в Киото есть sui juris… Я имел в виду католическая миссия… Будете там — обязательно посетите. Не упустите шанс спасти свою бессмертную душу!

Занятно как. Где я ошибся и с какой стати так себя накрутил? Генрих добавил еще пару фраз про интересные проповеди исключительно на местном языке и возможность обратиться к Ками чуть ли не напрямую, ведь храм — истинный дом Ками. Тонкие пальчики заканчивающиеся острыми коготками почесали мой затылок чуть взлохматив короткую прическу. Все правильно делаешь, женщина! Я как раз испытывал острое желание совершить подобное, однако же, вынужден воздерживаться, дабы не позориться перед гайдзином.

— Скажите, Генрих-сан, не ищите ли вы высокую, симпатичную, стройную блондинку с необычными глазами и… знаете ли… неправильным прикусом?

Надеюсь, что не сую голову в пасть голодному льву, но очень хочется прояснить ситуацию, и очень надеюсь, что проясниться она не до потери контроля над ней. Мужчина задумчиво склонил голову набок.

— А вы встречали описанную вами особу, сеньор Осино? — вопросительно приподнял он правую бровь.

— Нет, — тут же открестился я, вслед за мной, по моему требовательному взгляду, отрицательно покачала головой означенная особа, — в глаза не видели.

Благо темные очки и парик все еще были на ней и заподозрить ее можно было лишь при большом желании ее подозревать.

— Нет, сеньор Осино, на данный момент я не ищу никого с похожими приметами. Да и с чего мне это делать? — невинно удивился представитель воинственной части учреждений католической церкви успешно гонявшей по Европе всех несогласных со Словом или противных ей не один век.

Я лишь пожал плечами в стиле, "а не врешь ли?". Впрочем, утаить сомнения мне не удалось, тем более от человека определенно прошедшего школу оперативников с историей в шесть веков. Этот перец, наверное смог бы прочитать и о чем думает статуя Будды.

— Дух Господа наполняет вселенную и, как все объемлющий, знает всякое слово. Посему никто, говорящий неправду, не утаится, и не минет его обличающий суд! — изрек он очередную цитату, видимо должную подчеркнуть какую цену имеют его слова, а возможно и предупредить меня о последствиях умалчивания или искажения важной информации.

Тем временем, пока длилась наша довольно пустая беседа, закат исполнил свое дело, окрасив последним багрянцем края безмятежных облаков, сверкнул на прощанье злотыми искрами, и погас. На обзорной галерее зажглось освещение, ровное, холодное, столь резко контрастирующее с искренним теплом светила, что даже я почувствовал некую утрату. Генрих склонил голову, соединил ладони перед собой

— Господи, вот уже заканчивается этот день, и перед ночным покоем я хочу душою вознестись к Тебе…

Женщина, непривычно тихая, последовала примеру святого отца, приняв вид кроткий и благостный, беззвучно шевелила губами, вторя вечерней молитве, поневоле заронив зерна сомнения в мой разум… Та ли она, за кого я ее принимаю, ведь если верить… Стоп! Кому верить? Автору полу приключенческого романа знающего об основном антагонисте своего произведения едва ли больше простого обывателя и взявшего из головы кучу никем не подтвержденных фактов? Хотя интересно было бы посмотреть, подействует ли на нее святая вода и экзорцизм… Хотя стоп! Может стоит начать с чеснока и кола в сердце? С чего я взял, что она из этих… В пользу этого говорит… ничего особо и не говорит — у многих есть проблемы с головой и похуже, нежели желание пить кровь. Довольно невинное, в общем то, желание.

Погрузившись в мрачные глубины воспаленного воображения, я пропустил момент, когда падре закончил свое благое дело коротким "аминь" я все еще смотрел на свое отражение в темном стекле, с наступлением ночи вдруг ставшим глубоким зеракалом.

— Утешьте мое любопытство, сеньор Осино, — вырвал он меня из задумчивости неторопливой речью, — почему сеньориту Женщину зовут именно так?

Вот только на мой подозрительный взгляд "а не издеваешься ли?" он ответил исполненными серьезной любознательности глазами, разве что где-то в глубине темных, похожих на маслины глаз, сверкали искорки смеха.