Антон Вильгоцкий: Зло не дремлет

– Что делать? Богиня, что же мне делать?!

Минуло еще несколько дней. Борланд продолжал осваивать заклинания высших уровней и чувствовал себя все более уверенно. После всего, что ему удалось сотворить в учебных залах Академии, Весельчак и сам был готов поверить, что он является настоящим магом. Сделать это мешало лишь одно обстоятельство: стоило ему снять с шеи Пентакль Света, как магические способности тут же сходили на нет. И если в самом начале своей «карьеры волшебника» Борланд не придавал этому особого значения – он ведь никогда и не собирался посвящать жизнь волшебным заботам, – то ныне он уже ощущал нечто вроде обиды. Узнав, увидев, прочувствовав подлинное значение слова «магия», Весельчак не мог смириться с мыслью о том, что этот чудесный мир может однажды оказаться закрыт для него – если он вдруг потеряет Пентакль. Борланд теперь не расставался с артефактом никогда. Не снимал его даже во время посещения бани.

Еще в Билане Заффа объяснил Весельчаку суть отношений между Силой и живыми существами. Хозяин волшебной лавки упомянул и о том, что каждый человек рождается потенциальным магом, но далеко не каждый становится магом состоявшимся – если способности не развивать, они со временем увянут. Таким образом, у Борланда был шанс стать настоящим волшебником и творить чудеса, не прибегая к помощи Пентакля. Но, судя по текущему положению дел, до этого было еще очень далеко…

Борланд шел сейчас на очередную встречу с Дорнблаттом. Вчера архимаг сказал, что этот урок станет последним. Значит, скоро – возможно, уже и завтра – отряд возмездия должен будет отправиться в Дикие земли… Размышляя об этом, Борланд внезапно понял, что совсем не хочет никуда ехать, и уж тем более – драться с колдунами и дзергом. Но выбора у него не было. Не было никогда…

По пути в тренировочную залу Весельчак опять столкнулся с Я’Ли Адавилом. Правда, на этот раз козел-оборотень, похоже, сам искал с ним встречи. Выйдя из-за квадратной колонны, он преградил Борланду путь и тихо, почти шепотом произнес:

– Здравствуй, Борланд. Мне нужно с тобой поговорить.

Весельчак не стал спрашивать, откуда Я’Ли узнал, как его зовут. Если уж Лангмар объявил на него охоту, те колдуны в Билане тоже должны были знать, какое имя носит их мишень.

– Ого! Кого я вижу! – ухмыльнулся Весельчак. – Мой несостоявшийся убийца собственной персоной. Где же твой кинжал, дружище Я’Ли? Или ты задумал меня задушить? – Борланд старательно издевался над магом. – Сразу предупреждаю – это будет весьма непросто.

– Забудь об этом. – Я’Ли бросал быстрые взгляды по сторонам, будто остерегался чего-то. – Я не хотел этого делать. Меня заставили чернокнижники.

– Ох, прости, я совсем забыл! – все тем же ерническим тоном промолвил Борланд. – Да-да, гадкие, несносные колдуны. Ты прав, эти ребята умеют… заставлять.

Поняв, на что он намекает, Адавил стиснул зубы. Но ссориться с Борландом было бы для него сейчас себе дороже. Проглотив обиду, Я’Ли сказал:

– Как раз об этом я и хотел поговорить. Ты – единственный в Эльнадоре человек, который знает мою тайну. Очень прошу: не выдавай ее никому. Мы ведь на одной стороне – верно, Борланд? – Я’Ли заискивающе посмотрел ему в глаза.

Весельчак вгляделся в лицо стоявшего перед ним волшебника. Он, в принципе, был готов простить Я’Ли за то дурацкое нападение в Билане – маг тогда действительно был не более чем перепуганной марионеткой в чужих руках. Но что-то в глазах Адавила и в общем выражении его физиономии мешало поверить, что этот человек может быть искренним и добрым. Мешало даже посочувствовать ему. Бегающий взгляд, сухие тонкие губы, постоянно брезгливо поджатые, словно Я’Ли все время видел перед собой не людей, а отвратительных уродов… Борланд знал, что под воздействием неприятных обстоятельств человеческий характер может кардинально меняться, – а вслед за ним меняется и внешность. Возможно, Я’Ли Адавил и был когда-то неплохим парнем – тех времен Весельчак не застал. Но сейчас… Сейчас Борланд видел перед собой человека, вставшего на путь превращения в подлого негодяя. Я’Ли, быть может, и сам еще не подозревал об этом. Но по его лицу Борланд ясно видел: процесс пошел. И, похоже, он необратим. Рано или поздно гнездящаяся в душе Адавила гнусная тварь проявит себя.

«На одной стороне, говоришь? Да от тебя следует держаться как можно дальше, и дело совсем не в том, что тебя сделали своей цыпочкой биланские извращенцы!»