Эйв Дэвидсон - Сын Неба. Странствия Марко Поло

— Ну что, чужеземные трюкачи? Может, знаете пару-другую фокусов, чтобы отсюда спастись? — Воспоминания Марко внезапно прервал назойливый голос с верхних ветвей дерева.

Сфинкс взглянул наверх, помахал своим львиным хвостом — и нахмурился.

— Кто это там, сфинкс? — спросил Марко.

— Ваш старый неприятель. Царь обезьян, что охраняет пещеру феи Облачного Танца.

— Далеко же его оттуда занесло. Ведь может статься, лукавая госпожа наконец обратится к нему после стольких столетий — а он не услышит ее бессмертных слов.

— Для Великого Мудреца из Пещеры водного занавеса расстояние ничего не значит! По остроте мой слух не уступает моему разуму! — затараторила белая короткохвостая обезьяна, ловко перепрыгивая по упругим ветвям поближе к измученным путникам.

— Что же привело тебя к нам в это затопленное болото? — поинтересовался Марко.

— Меня привел долг. Переродившись, госпожа приобрела кроткий облик и теперь очень одинока. Облачная плясунья желает, чтобы сфинкс вернулся в ее пещеру, — она скучает по его пустой, но забавной болтовне.

— Вот еще! — возмутился сфинкс, не переставая вылизывать свою золотистую шерстку. — Я никогда не болтаю. Тем более — впустую. И возвращаться в эту мерзкую пещеру у меня нет ни малейшего желания.

— Перерожденная госпожа стала кротка и ласкова как бабочка. Или ты предпочитаешь сидеть с жалкими смертными на этой подмоченной деревяшке? фыркнула обезьяна.

— Никакие мы не жалкие смертные, — прорычал рыцарь Хэ Янь, угрожающе покачивая алебардой.

— …и не подмоченные деревяшки… — тихо прошелестел банан.

— Марон! Подумаешь, госпожа! — проворчал дядя Маффео.

А Марко подумалось, что все это как сцена из катайской оперы. Все выделывают пируэты и дуют в трубы, а главный волшебник тем временем важно расхаживает туда-сюда, делая пробные взмахи боевым топором. Но ведь сейчас они не в опере.

— Послушайте-ка вы все! — закричал Царь обезьян. — Да вы хоть понимаете, кто я такой? Известно ли вам, что сам Нефритовый император зовет меня «равным небу»? Знаете ли вы, что я способен одолеть и перехитрить самых могучих и смекалистых демонов, духов звезд и гигантских многоглавых людоедов?

— И все же забрать маленького сфинкса против его воли ты не можешь, заметил Марко.

— Знаете, знаете, кто я такой? — продолжала бахвалиться обезьяна, от возбуждения переходя на визг. — Знаете? На небесных Персиковом и Коричном пирах я сижу рядом с Нефритовым императором лицом к двери! Мне ведомы Внутренние и Внешние превращения! Сила моя такова, что я запросто могу доставить в пещеру госпожи всю вашу компанию! А там госпожа высосала бы вас, как паук мотыльков, — не подвергнись она перерождению в кротком облике!

— Ну, жалких смертных ты, может, и доставишь, — пожав плечами, отозвался Марко, — но я сильно сомневаюсь, что ты способен захватить с ними и их коней.

— Никто не смеет сомневаться в силе Великого Мудреца, равного небу, из Пещеры водного занавеса! — вскричал Царь обезьян. Красные глазки его запылали гневом и неистовством. Вдохнув в себя ветер, он вдруг сделался невообразимо огромен и многорук. Бесчисленные эти руки тотчас подхватили сфинкса, людей, коней — и потащили их в небо. Наконец, оседлав грозовое облако, Царь обезьян вместе со своей ношей полетел прочь от затопленного болота.

Напрасными были возгласы изумления и страха. И излишней была улыбка маленького сфинкса, когда все они поплыли под пасмурным куполом.

Облегченно вздохнув, банановое дерево снова погрузилось в свои древние бессвязные грезы.

Грозовое облако то ныряло, то подпрыгивало, словно бумажный змей на отчаянном ветру. Зажатый в одной из могучих рук Царя обезьян, Марко с тошнотворной смесью страха и надежды смотрел вниз. Затопленное болото осталось позади. Теперь они летели над прибрежной равниной, где густые леса то и дело сменялись пахотными землями. Вот бы как-нибудь выскользнуть из обезьяньей хватки…

— Я продрог и хочу есть, — заявил маленький сфинкс.

— Очень скоро тебе будет тепло и сытно в пещере кроткой госпожи, пророкотала могучая обезьяна.

— Не-ет, — захныкал сфинкс. — Мне холодно! Я проголодался! Если ты немедленно меня не накормишь, я пожалуюсь госпоже, что ты жестоко со мной обращался! Я обижусь и не стану развлекать ее шутливой беседой! Тогда она разгневается — и уже никогда не скажет тебе второго слова!

— Но здесь нет еды, — проворчал Царь обезьян. — Придется тебе подождать.