Эйв Дэвидсон - Сын Неба. Странствия Марко Поло

Буквально мгновение спустя ученый Ван несколько прояснил ситуацию, как всегда нараспев процитировав указание из загадочного свитка Хубилая, который, как предполагалось, должен направлять их маршрут:

— «Отведай моря там, где нет моря…»

И стоило ему это сказать, как таинственные фигуры снова появились из тумана и облаков, — но теперь их стало больше. Все они разевали рты и бурно жестикулировали. Тут у Маффео Поло вырвалось какое-то нечленораздельное восклицание.

— Может, отведать еще и этих мерзких демонов? — возопил затем вспыльчивый венецианец. — Говорят, франки едят лягушек. Они-то, возможно, их бы и отведали! Но мыто? Нет! Никогда! Пусть сарацины зовут «франками» всех европейцев — мы же…

Но тут тираду Маффео прервал недавно принятый в отряд рыцарь Хэ Янь, который многозначительно поднял свою алебарду.

— Слова и названия, мой добрый господин, могут подождать, — отрезал он. — А теперь времени осталось только на то, чтобы каждый из нас обнажил свое оружие и приготовился к битве за того славного повелителя, под чьим знаменем с солнцем и луной он несет службу.

Рыцарь не ошибся. Тут же и слева, и справа из желтоватых облаков пыли и тумана начали возникать громадные фигуры тварей с лягушачьими головами.

Число их было несметно.

А назойливый шум кваканья все нарастал.

Впоследствии Марко не мог в точности припомнить, каким оружием сражался тот жуткий и нежданный враг. Но ясно было, что оружие оказалось острым свидетельство тому не один глубокий порез и не одна колотая рана. Однако не раны сделали то сражение столь памятным. Марко уже приходилось сражаться и против ножеметателей, и меченосцев, и лучников — и в памяти все эти схватки часто накладывались одна на другую.

А это сражение ярко запечатлелось в голове у венецианца. Почему? Во-первых, странные враги были громадного роста. Во-вторых, целые полчища их выпрыгивали вроде бы ниоткуда — если не считать густых зарослей болотного тростника, — выпрыгивали, будто казни египетские. А еще — из-за их причудливой внешности. Приплюснутые черепа; глаза, горящие на таких же серо-зеленых, как и одежда, лицах; широченные рты и бородавчатая кожа. Запомнились и квакающие боевые возгласы тварей.

Но больше всего впечатался в память исходивший от врагов затхлый, навозный смрад. Запах дерьма и плесени — словно раздавили гнездо болотных гадюк. Хотя и каналы Наитишайшей Венеции, куда опорожнялись тысячи уборных, тоже не пахли розовым маслом. Но тут… Марко навсегда запомнилась вонь тех демонов. На всю жизнь.

Но оставалось и еще кое-что, достойное припоминания.

И некоторых раздумий.

Ближе к концу яростного сражения на северо-западе, на фоне закатного неба, Марко увидел громадную фигуру. И то был уже не варвар Южного моря не жаба и не лягушка.

— Хэ Янь! — завопил Марко, ибо фигура непонятным образом напоминала странствующего рыцаря. Сходство было даже большим, чем (пример родился сам собой) сходство между венецианцами и катайцами. — Хэ Янь! — снова завопил Марко, но в шуме битвы никто его не услышал.

И в то же время чертами лица и одеждой фигура не походила ни на одного из земных рыцарей. Марко казалось, что громадный силуэт — парящий в мутно-красном закатном небе и словно топчущий мощными ногами желтые сумерки, — что лицом и внешностью фигура эта напоминает одного из царей-хранителей, стоящих на страже у входов в храмы идолопоклонников. Но которого из них? Хорошенько подумать просто не было времени…

Багровокожая фигура оглядывала поле боя выпученными глазами, сверкающими из-под колючих бровей. В опущенных уголках губ виднелись длинные клыки, а пальцы идола, увенчанные острыми ярко-красными когтями, сжимали корчащуюся белую змею. Сияющая позолоченная мантия лучшей парчи свободно окутывала массивное тело, искусно уложенные волосы словно окольцовывали гневное багровое лицо, а огромные конечности посверкивали от золота и драгоценностей.

Марко казалось… хотя горящее желтовато-красное солнце, обманная пыль и мгла, да еще бешеные броски его почти обезумевшего коня не позволяли судить с уверенностью, — и все же казалось ему, что грозная фигура держит в руке громадный боевой топор и могучими ударами буквально косит страшного и смрадного врага. То возносится, то кружится как смерч в золотистых одеждах — сверкает топор и искрятся драгоценности. И с каждым огнистым взмахом несметное множество ужасных врагов валится на болотистую, кочковатую землю.