Дарья Еремина: Дочь Императора. Том 2

Сколько времени прошло? Год? Десятилетие? Казалось, только вчера меня вели под руку по этому коридору. Уводили навсегда. И в тот день я не верила, не хотела верить в то, что сегодня стало очевидным.

Выйдя из коридора, я замерла. Узкий квадрат солнечного света из маленького окошка освещал камеру достаточно, чтобы увидеть — он была пуста. Лишь гул прутьев и шорохи наводили на подозрения. Я нерешительно глянула в коридор.

— Дайан? — Послышалось из-за решетки. Резко обернувшись, я сделала шаг в его сторону и замерла, наблюдая. Голый по пояс, Ройс пятился в глубину камеры. Кожа блестела от пота, волосы собраны в хвост. Он неуловимо изменился, но это был он.

Подойдя к решетке я не находила слов. Подложив левую руку за спину, полукровка качал головой.

— Что ты здесь делаешь? — Выдохнул устало.

Сделал шаг к решетке, остановился в нерешительности. Я улыбалась, еле сдерживая слезы радости. Как спокойно стало, как просто…

— Тебя не должны были пускать.

— Я больше не уйду. — Прошептала беззвучно.

Ройс молчал. Вряд ли заключенному стоило всерьез воспринимать обещание гостя не уходить. Но я повторила громче, заставив сфокусировать на мне взгляд. Вместо какого-либо ответа, даже: «Не говори глупости», полукровка отвернулся, обхватив себя руками.

— Ты все же подставила Декана. — Послышалось за спиной. Я обернулась к Целесс и отошла на шаг. Из-за живота она казалась неуклюжей и маленькой…

…Это произошло на следующий после моего Дня рождения вечер. Вернувшись домой я застала Рику в трогательном восторге и смущении. В кабинете меня ждала Целесс. Она сидела в кресле напротив стола, подобрав обе ноги под себя, и смотрела в окно. Уже стемнело. Но я не могла прийти домой, пока было светло. Мне было стыдно думать о том, что я еще здесь. Поэтому я ходила по улицам Милорана, который знала уже лучше Зальцестера и родного Зельменя благодаря Зу. И конечно, о Зу я тоже думала, потому что очень хотела бы любить его. И… иногда казалось, что я люблю его. И, в общем-то, я любила его. Искренне и нежно. Всем существом. Всем-всем. Кроме сердца и тех мест на теле и внутри, до которых дотрагивался Ройс.

В те же прогулки я думала, что это неправильно. Что жизнь как раз здесь и на самом деле все возможно. Но тогда вспоминался тот день у озера и Зу, предположивший, что я достаточно его уважаю, чтобы не лгать. Я бы предпочла любить его, а не уважать. Но он был прав.

Целесс не обернулась ни когда я вошла, ни когда я села напротив, так же подобрав под себя ноги. Взгляд то и дело сползал на ее внушительный животик. Я не понимала, зачем она пришла. Раскрыть мой замысел? Пригрозить? Уговорить? Я была готова услышать что угодно, но оторвав взгляд от окна, за которым ровным счетом ничего с ее места не было видно, Целесс опустила лицо и вздохнула.

— Не подставляй старого Декана, отец узнает.

Я еще держалась после этой фразы. Минуту или две. Потому что она снова молчала, и я не понимала, зачем она пришла. Я даже не подыскивала слов. Я просто не понимала. В мыслях было настолько тихо, что возможно, даже Целесс это могло бы удивить.

— Иногда время не работает. То есть для всех оно течет, а для тебя останавливается и все. Я не понимаю тебя и мне очень тяжело верить тебе притом, что я вижу и чувствую. Это как будто прочесть книгу и влюбится в несуществующего героя. И держать его, держать в себе… Саша считает это проявлением твоей доброты, Марго нежеланием прожить остаток жизни без плотских утех, Андрес болезнью…

— Скажи мне, что отец засадил его за решетку не из-за мести. Скажи, что Кларисс позволила это не из-за стыда и чувства вины.

— Я достаточно хорошо узнала кузена за этот год. Если бы жестокость и чувство безнаказанности можно было контролировать, если бы его поступки были сгоряча или по приказу более сильной личности… Но нет, он не поддается влиянию. Он вообще не поддается влиянию. Все что тебе может показаться, это лишь очередная игра, Дайан. Я пыталась увидеть хоть каплю надежды.

— Вы не продержите его там вечно…

— Через несколько лет это уже не будет тебя волновать. Даже если ты законсервируешь себя в этом безумии, тебе будет больно лишь дольше, но это дольше не будет длиться вечно.

— Зачем ты пришла?

Целесс посмотрела на дверь, будто кто-то собирался зайти. Потом вернула взгляд ко мне.

— Я могу убрать его из твоей памяти. Если хочешь.

Сглотнув, я закрыла глаза. Тогда и полились слезы. Сами. Тихо, быстро, неожиданно.

— Отцепить не смогу, но с этим, думаю, ты справишься. — Помолчав немного, она вздохнула как-то судорожно, будто сама чуть не плакала. Но глаза были сухими. — Мы много говорили. Я ни с кем не говорила так много, даже с Андресом. Мы говорили даже о псионической коррекции, какую практикуют в Немом замке. Я могла бы, если бы он позволил. Тогда бы можно было думать о том, чтобы выйти…