Максим Шейко: Наемник [СИ, с издательской обложкой]

Судьба тех, кто оружия страшнее плотницкого топора в руках сроду не держал, а о сопротивлении даже не помышлял, была немногим лучше. Наши фуражиры, руководствуясь подробными инструкциями Виста и развитым от природы хватательным рефлексом, выметали подчистую всё продовольствие, которое только могли. Что не могли увезти — сжигали. Вместе с домами и хозпостройками. Лошадей и телеги — конфисковали. Птицу, свиней и всякую мелкую домашнюю живность типа кроликов тут же отправляли в солдатские котлы. Овец и крупный рогатый скот, способный совершать более-менее длительные переходы — угоняли.

Танарисская армия, уходя на север, оставляла за собой разоренные пепелища и толпы озлобленных людей, разом лишенных всех средств к существованию. Наверняка очень скоро в здешних лесах появятся всевозможные лесные братья и просто разбойники, грабящие всех и каждого, кого только смогут одолеть, но поскольку мы не собираемся тут задерживаться, то это не наша проблема. Главное, что налогооблагаемая база герцога Стигийского в результате таких вот бесчеловечных действий сократится минимум на четверть, что для и без того не самой благополучной провинции империи является, пожалуй, критичной величиной. Сколько пейзан при этом склеит ласты, никого особо не волновало. Во всяком случае, ни среди солдат, ни среди офицеров нашей армии я не заметил даже намека на сочувствие местному населению, значительную часть которого мы своими реквизициями фактически обрекали на голодную смерть.

На третий день этого диверсионно-карательного рейда по тылам врага Дирк, вернувшийся с очередной командой фуражиров, отвечая на дежурный вопрос: "Как дела?", разразился целой "поэмой":

— Сегодня был удачный день,

Спалили мы дотла

Не как вчера — одно село,

А целых три села!

У меня от неожиданности брови так и взлетели под самый чуб:

— Да ты, оказывается, поэт, мать твою!

— Не-е-е… — Весельчак беспечно отмахивается от столь лесного предположения, — просто я люблю свою работу. А когда работа спорится и сердце поёт — слова сами льются!

Я даже не нашелся что ответить, только и смог, что в затылке почесать, хотя в голове крутилась какая-то смутно запомнившаяся фраза про "жнет, где не сеял и собирает, где не терял". Видать Ролло всё-таки был прав, когда говорил, что в наемники идут те, кому нет места в мирной жизни. Я, правда, чувствую себя среди таких вот отщепенцев вполне нормально. Получается, я тоже изгой-социопат? Или просто человек привыкает ко всему?

Кстати, про привыкать: Бенно после сожжения Гердара фактически переложил на меня всё текущее управление армией, мотивировав свое решение как раз тем, что "пора тебе уже осваивать вождение войск, не век же над бумажками сидеть". За ле Кройфом осталось только верховное командование и общий надзор. Так что, можно сказать, опустошение западной Стигии производилось не только при моем деятельном участии, но и под моим непосредственным руководством.

Основной задачей являлась координация действий различных отрядов и тщательное соблюдение запланированного темпа продвижения. Проще говоря, нужно было следить, чтобы рассылаемые для грабежа и разорения окрестной местности зондер-команды не отрывались слишком далеко от основной колонны и вовремя возвращались к главным силам. Заодно приходилось контролировать общую ситуацию, регулярно собирая, обобщая и перепроверяя информацию, поступающую от патрулей, захваченных языков, а также допрошенных местных жителей. Ну и просматривать ежесуточно сочиняемые Вистом доклады о количестве исправных телег, имеющихся запасах продовольствия и фуража перед тем, как представлять всю эту писанину на утверждение герру ландмейстеру.

Работа вроде бы не такая уж и сложная, если с цифрами дружишь и мозгами шевелишь не слишком медленно, да и не сказать, чтобы я раньше, еще в бытность мою адъютантом, ею не занимался, но с таким масштабом задачи столкнулся впервые. Особенно туго пришлось под конец рейда, когда граница приближалась не по дням, а по часам, и с каждой пройденной лигой росла вероятность встречи с регулярными войсками империи. Ситуацию усугубляло то, что вести о наших подвигах уже изрядно обогнали армейский авангард, в результате команды фуражиров всё чаще натыкались на обезлюдевшие деревни, а дальние дозоры то и дело сталкивались с пусть и безалаберными, но ожесточенными попытками сопротивления и даже несколько раз попадали в засады. К тому же из-за длительных маршей появлялось всё больше отставших, так что в итоге пришлось выделить специальную команду для сбора таких неудачников. Конфискованные у пейзан лошадки и повозки, составлявшие большую часть нашего обоза, переносили столь экстремальные нагрузки еще хуже — путь танарисской армии отмечали остовы сожженных телег и трупы павших коней.