Елизавета Дворецкая - Весна незнаемая. Книга 2 - Перекресток зимы и лета

– Все ты сделал, что было тебе завещано, теперь можешь и о себе подумать, – сказала Богиня-Мать. – Осколок не потерял, Гром Громович?

– Что? – Громобой не сразу понял, о чем она говорит, но вдруг заметил в руках у богини ту глиняную чашку с обломанными краями, что попалась ему в Мертвом Источнике. – А, да!

Вспомнив, он сунул руку за пазуху и бросил в подставленную чашу глиняный осколок со знаком червеня, найденный в другой, небесной Ладиной роще. Единственный, которого недоставало, – осколки зимы, весны и осени уже были там, и на каждом ослепительным огненным светом сиял священный знак. И едва последний, двенадцатый, присоединился к ним, как тут же в руках Макоши оказалась целая чаша. Это совершилось так просто, без видимых усилий, без заклинаний… но Громобой и не ждал ничего особенного. Внутренние токи сложили и срастили разбитую чашу, когда оказался восстановлен сам великий годовой круг. А для того чтобы восстановленным оказался годовой круг, сам Громобой приложил достаточно усилий.

И так же, сами собой, в этот миг сложились из осколков гадательные чаши по всему говорлинскому свету – и в Велесовом святилище Прямичева, и в Озерном Храме Глиногора, и в ларце Загоши, ведуньи из городка Убора на реке Турье. И это было единственным, что сделалось само собой.

Пояс из двенадцати священных знаков сиял на широкой горловине Чаши Годового Круга, как ожерелье; травень вел за собой кресень, серпень – листопад, а студен переходил в просинец, начиная все с начала, – этот круг зачаровывал своей простотой и вместе с тем вселенской силой, и у Громобоя захватило дух. Именно сейчас, с чашей в руках, Макошь так напоминала свои собственные идолы, расставленные по всем говорлинским землям, что Громобой вдруг ясно осознал – он стоит рядом с богиней, вершащей человеческие судьбы.

– Ты мне мою чашу вернул, а я тебе за это судьбу скажу! – проговорила Макошь и улыбнулась. – Ну-ка, опусти руку да достань, про что забыл.

– Что?

– Достань, говорю, что забыл. Судьбу свою достань! – Макошь протянула ему чашу.

Громобой хмыкнул: это напоминало новогодние девичьи гадания, которые чаще обманывают, чем бывают верны, – но спорить с богиней не стал и опустил руку в чашу. И тут же ему попалось что-то маленькое, гладкое и теплое. Вытащив это наружу, Громобой увидел золотое кольцо, блестящее, с пояском из тех же священных знаков двенадцати месяцев, что и на чаше. И вспомнил – это же кольцо Небесного Огня! То самое, что он раздобыл в Стрибожине, носил на мизинце и уронил в чашу вместе с осколком. И правда – совсем про него забыл!

– Ну, кому вынется, тому сбудется, кому сбудется – не минуется! – нараспев проговорила Макошь. – Вынулось тебе колечко, значит, к свадьбе дело идет. Тут уж судьба не обманет. Ты ей послужил, теперь она тебе отслужит.

– Где же невеста моя? – торопливо спросил Громобой, почти с ужасом прикидывая, как далеко могли занести Даровану вращения миров. – Где мне найти ее, мать?

– Пойдем! – Макошь поманила его за собой. – Теперь твоя она, Золотая Лебедь. За колечком ты далеко ходил, а теперь колечко тебе издалека невесту раздобудет. Что твое, то долго ищешь, зато после не потеряешь. Пойдем.

Макошь провела его по опушке рощи и остановилась возле тонкого деревца. Громобой сначала с удивлением посмотрел на молодую липку, а потом вздрогнул. Он уже видел это тонкое деревце, тянущее к нему ветки, как руки, молящие о помощи. Видел… там, на серой осенней равнине, где впервые встал лицом к лицу со своим противником… Это деревце было там, но тогда он не понял, что это значит. Он не знал, куда пропала позвавшая его Дарована, а она все это время была здесь…

– Вот она, твоя невеста! – Макошь показала ему на липу и улыбнулась. – Моя меньшая дочка. Она вас с сыном Велеса свела, а от битвы я ее спрятала. Ты весну привел, теперь вслед за летом и осень идет.

Громобой стоял в растерянности, и Макошь кивнула на кольцо, которое он по-прежнему держал в ладони. Не слишком уверенный, что делает правильно, он поднял руку и осторожно надел кольцо Небесного Огня на одну из тонких веточек липы.

И тут же легкое золотистое сияние окутало все деревце от корней до верхушки. В нем играла радуга, в нем вращались какие-то легкие цветные колеса, сплетались солнечные лучи, все дрожало, переливалось, таяло… А когда сияние рассеялось, Громобой увидел девушку. Ту самую девушку, которая однажды впервые показалась ему в полутемной гриднице какого-то посадника, и он сразу понял, что перед ним его судьба, его прекрасная вечная весна. Теперь она стояла, выпрямившись, протянув руки вверх и вперед, к солнцу… И на одном из ее белых пальцев блестело золотое кольцо с красными искрами Небесного Огня.