С. Алесько - Крестный сын

— Думаю, я бредил и наболтал много лишнего. Хотелось бы знать, кто теперь владеет этой информацией.

— Никто. Мне не нужны посвященные в таких делах. За тобой ухаживала глухонемая сиделка.

Молодой человек сделал вид, что слышать это для него большое облегчение, но почему-то не очень поверил крестному.

— И сколько же я был без сознания?

— Если не считать времени, проведенного у столба, то около двух суток.

— Ничего себе! Снадобья тоже готовила сиделка? Ссадины выглядят, будто их лечили дня четыре, не меньше.

— Да, она принесла с собой какие-то склянки. А ты, я смотрю, разбираешься в предмете. Сам промышлял лЕкарством? — не удержался от язвительного замечания Правитель.

— Нет, — усмехнулся Филип, — но с моим родом занятий частенько залечивал раны. Ни разу они не заживали так быстро.

— Значит, тебе повезло. Вот лекарства и листок с инструкциями, — Правитель кивнул на столик у кровати, — дальше будешь лечиться сам. А твою спину придется смазывать мне. Поворачивайся!

Закончив, Правитель ушел, у него было много дел. Филип с жадностью накинулся на оставленную еду. Утолив голод, он подумал: «В целом все не так уж плохо, со стариком, похоже, можно ладить, если его не злить. А вот насчет сиделки крестный либо врет, либо недоговаривает. Но об этом пока лучше забыть.»

Потянулись однообразные и скучные дни выздоровления. Правитель не велел крестнику выходить из покоев, пока на лице оставались заметными синяки и ссадины. Филип не возражал. Он досконально обследовал новое жилье и оглядел окрестности с крыши башни. Кругом был унылый серый камень, лишь между Западной башней и соседней Южной расстилалось довольно обширное зеленое пятно: дворцовый сад. Бывшего разбойника сразу потянуло туда, он давно уже отвык от житья под крышей.

Правитель навещал крестника при каждом удобном случае. Когда следы на лице стали почти незаметны, он пригласил к Филипу парикмахера и портного.

— Я надеялся, ты прикажешь не только побрить себя, но и постричь, — высказал неудовольствие Правитель после их ухода.

— Я так и сделал, — ответил молодой человек. — Не люблю короткие волосы, поэтому велел только немного убрать лишнее.

На самом деле ему была безразлична длина его волос, но раз уж кто-то потратил столько сил, отмывая их после позорного столба, значит, следует сохранить шевелюру из уважения к этому кому-то. «Самое смешное, если меня приводил в порядок какой-нибудь престарелый мужелюб», — подумал про себя Филип, хотя в его памяти уже начало вырисовываться прекрасное женское лицо.

К концу второй недели раны Филипа полностью зажили. Правитель, пришедший в последний раз смазать ему спину, был доволен.

— Завтра выйдешь из башни, — сказал он. — Я пришлю за тобой утром слугу, и мы вместе позавтракаем.

— Как вы представите меня при дворе?

— Так, как есть: ты — сын покойного друга и мой крестник. Насколько мне известно, никто из придворных не сталкивался с Жеребцом на большой дороге. А потом, всегда можно обознаться. Надеюсь, тебе хватит самообладания вести себя соответственно с герцогским титулом?

— Хватит.

— Очень хорошо. Если кто-то пристанет с расспросами: ты все это время жил в родовом замке. Твой отец, пока был жив, не распространялся об исчезновении наследника, я, по его просьбе, придерживался той же тактики.

У Филипа чуть было не сорвалось, что герцог Олкрофт вряд ли заметил пропажу в первые пару лет, но, вспомнив трепетное отношение Правителя к покойному другу, он сдержался.

— Ты получаешь свободу ходить самостоятельно по всему дворцу, если захочешь, можешь гулять в саду. В город я тебя пока не отпускаю.

— Спасибо, хоть на улицу выходить позволяете. А с мечом я смогу упражняться?

— Конечно. Слышал, ты неплохо им владеешь. Отец научил?

Филип замялся. Старый герцог Олкрофт был очень искусен в сражении на мечах, но совершенно не желал признавать того же таланта в сыне. Мальчику едва ли не с детства нравилось это занятие, он не раз просил отца обучить его хотя бы азам. Тот удостоил сына всего лишь одного урока, остался им недоволен и больше к его просьбам не снисходил. Филип много занимался с замковой стражей и всегда наблюдал за отцом во время тренировок. Это помогло молодому человеку заложить основы, в дальнейшем он довел свое владение мечом практически до совершенства, будучи разбойником. Но распространяться о своей «школе» перед крестным ему не хотелось, и он ответил:

— Отец начал, потом я учился сам.