Кэтрин Куртц - Архвы Дерини

Келсон, еще более побледневший, тихо вздохнул.

— Есть еще что-нибудь, что я должен знать, отец?

— Нет, сын мой, — мягко ответил Дункан.

— В таком случае, — дрогнувшим голосом сказал юноша, — перед тем, как мы приступим, мне хотелось бы немного побыть одному.

— Конечно, мой принц, — ответил священник, вставая. — Аларик тем временем поможет мне облачиться.

Морган заговорил только в ризнице.

— А вдруг что-то пойдет не так, Дункан? — спросил он, протянув священнику белоснежный стихарь, который тот бережно принял у него из рук. — Это может его убить?

— Это наша единственная возможность, — отвечал Дункан. — Мы оба с тобой знаем, что произойдет, если он встретится с Голубой колдуньей, не обладая силой... это уж точно.

Он поднес к губам край парчовой епитрахили, затем возложил ее на плечи.

— А так у мальчика хотя бы есть шанс. Брион знал своего сына. Я думаю, все должно получиться. Пойдем, — он положил руку на плечо Моргана. — Мы должны сделать все, что в наших силах.

И они вернулись обратно в кабинет, где сидел в ожидании своей участи юный принц.

Келсон же в раздумье смотрел на огонек единственной свечи. Либо он познает вскоре силу своего отца, либо не познает ничего; мысли его обратились к двум верным друзьям, которые сопровождали его на этом пугающем пути в неизвестное: к Моргану, что был другом его отца и едва ли не вторым отцом для него самого, и к Дункану, молодому священнику, который был его наставником с тех пор, как он себя помнил.

Он даже упрекнул себя за то, что мог усомниться хотя бы на миг в их мудрости, и душу его согрела мысль, что этой ночью, что бы с ним ни произошло, они будут рядом. И когда отворилась дверь, он с улыбкой поднялся на ноги, и Морган, увидя доверчивое выражение его лица, ответил ему подбадривающей улыбкой.

— Вы готовы, мой принц? — спросил Дункан, поднимая брошь вместе с подушечкой и передавая ее Моргану.

— Да, отец, — последовал ответ, и все трое вышли в церковь.

Принц и его защитник встали на колени у алтарной ограды, отцепили мечи и положили их на пол перед собой, а священник, приблизившись к алтарю, прочел молитву. Затем, перекрестившись, Дункан поднялся по ступеням, поцеловал алтарную плиту и, повернувшись, протянул к ним руки.

— Dominus vobiscum.

— Et cum spiritu tuo , — ответили они.

— Oremus.

Священник снова повернулся к алтарю, прочел еще одну молитву, завершив ее торжественным: «Per omnia saecula saeculorum» . Морган и Келсон ответили тихим «Amen» .

Тогда Дункан спустился, остановился перед коленопреклоненным Келсоном и возложил руки на голову юного принца.

— Да благословит тебя Господь Всемогущий, Отец, Сын и Дух Святой. Аминь.

Перекрестил принца, поднял брошь со Львом с ее бархатного ложа и опустил в протянутые руки Келсона.

— Смелей, мой принц, — шепнул он и вернулся к алтарю. — Domine, fiat voluntas tua!

Руки у Келсона слегка дрожали, когда он поднял золотую застежку над левой ладонью. Но, собравшись с духом, он решительно вонзил тонкую иглу в свою плоть. Потемневшая игла вышла с другой стороны кисти, и принц чуть не задохнулся от боли и с тихим стоном, чувствуя, как эта боль разливается огнем по всей руке, пригнулся к полу.

Морган привстал было, чтобы поддержать своего юного господина, но Дункан, повернувшись к ним, прошептал:

— Не надо! Подожди!

Он пристально следил за мучениями принца, и Морган, не смея вмешиваться, снова опустился на колени.

Вскоре стоны юноши затихли, он удивленно выпрямился, и на лице его они отчетливо увидали испуг и смятение.

— Отец, — прошептал он, — все кружится перед мной... — он закачался как пьяный, выражение страха в глазах усилилось, — отец, темно... — и упал на пол.

— Келсон! — вскрикнул генерал, бросаясь на помощь. Дункан тоже подбежал и, встав рядом на колени, осторожно поднял левую руку мальчика.

— Мы оказались правы, — сказал он, выдернув иглу и перевязав ранку платком. — Он получил силу. Все признаки налицо. Пойдем, — он принялся стаскивать с себя облачение, — надо отнести мальчика обратно в его покои. Он проспит до утра, но я пойду с тобой и тоже послежу, чтобы его никто не побеспокоил за это время.

Морган кивнул и, плотнее запахнув на Келсоне красный бархатный плащ, поднял бесчувственное тело на руки. Дункан взял мечи, и, каждый со своей ношей, они вернулись украдкой в покои юного короля.

Там Морган осторожно уложил Келсона на кровать, обмакнул шелковую тряпицу в какую-то едкую жидкость и несколько раз тщательно протер ранку на руке, а затем снова перевязал ее. Дункан в это время расшнуровал Келсону башмаки. Когда священник принялся стаскивать с него плащ, глаза мальчика приоткрылись.