Александр Шапочкин: Поле боя

Впрочем, отцу на неё было абсолютно наплевать. Его внимание было сосредоточено исключительно на сыне, а дочь, похоже, Жан-Клода совершенно не волновала. Да что уж там говорить, его ни капельки не заботило то, что девушка после всего пережитого, вместо того чтобы находиться рядом с ним, буквально висит на каком-то незнакомом парне, пусть он и участвовал в освобождении его семьи. Благо кто я такой и откуда, никто ему сообщать не спешил, сам же он, насколько я понял, был подслеповат, и после того как наёмники разбили его очки, не смог рассмотреть герб колледжа на моём правом плече.

– Хватит… врать… – вдруг тихо произнесла Андриана.

– Что? – Ле Жак старший удивлённо посмотрел на дочь, словно бы недоумевая, как так случилось, что «это» умеет разговаривать.

– Я говорю – хватит пи… фи… физдипеть! – дрожащим голосом проблеяла Андриана, ещё сильнее стискивая мою руку. – Ты пытаешься играть в свои игры даже сейчас! Неужели тебе не жалко нас – своих детей!

– Мразь! Да как ты смеешь открывать свой поганый рот… – бешено пуча глаза, прорычал её отец, мгновенно багровея, что было заметно даже под покрывающей его лицо щетиной. – Да я тебя…

Он начал приподниматься со своего места, сидящий рядом с ним парень позеленел, отодвинулся от отца и сейчас, похоже, собирался брякнуться в обморок, а девушка, издав тихий писк, затряслась всем телом и сжалась. Из глаз Андрианы потекли крупные слёзы.

– Сел! – еле сдерживая себя, тихо прорычал я, накрывая своей рукой совершенно обескровленную ладошку девушки.

– Что? – вновь будто попугай повторил Жан-Клод, уставившись на меня с таким видом, словно бы только что заметил. – Да как вы смеете…

– Я сказал – сел и заткнулся. Тебя я уже наслушался.

– Вам лучше сделать так, как говорит этот молодой человек, – насмешливо посоветовал осназовец, который в обманчиво расслабленной позе стоял, привалившись плечом к стене.

Вот только последние пять минут смотрел он не на бывшего заложника, а исключительно на меня, и, признаться честно, от этого взгляда мурашки так и бегали у меня по спине, несмотря на клокочущую во мне ярость. Почему-то сейчас я ощущал себя разъярённым боевым хомячком, в аквариум к которому подсадили побитую плешивую крысу и с интересом наблюдали, как сложатся взаимоотношения между грызунами.

– А вы, девушка, не бойтесь, – добавил Дрон, и губы его искривила лёгкая улыбка. – Если хотите что-то сказать – говорите.

Я ободряюще погладил ладошку Андрианы, и она, вдруг перестав дрожать, в первый раз за весь этот разговор подняла влажные от слёз глаза на отца. К моему удивлению, секунду спустя тот отвёл взгляд, и в этот момент мою рыжую, как и все её родственники, подругу прорвало.

– Мне это надоело, отец! Я не хочу больше быть тенью брата… ничем, пустым местом, которое все по недоразумению называют твоей дочерью! – срывающимся голосом закричала она. – Я не хочу больше гробить свою жизнь в угоду твоим безумным планам…

– Андри… – почти лопаясь от бушующих внутри него эмоций, выдавил из себя мужчина. – До-чень-ка, мы можем обсудить это позже…

– Нет! Не можем! – взвизгнула девушка, вскакивая на ноги. – «Позже» всё будет, как всегда! А я скажу сейчас! Тебе плевать на меня, точно так же как на мать, я для тебя лишь средство в твоих бесконечных интригах… А у меня жизнь рушится! Ты понимаешь! Жизнь! Я всегда была послушной девочкой, всегда делала всё, чтобы любимый папочка меня похвалил! Даже когда ты извёл маму…

– Ах ты мелкая дрянь! – взревел мужчина, тоже попытавшись подняться на ноги, но оказавшийся в этот момент за его спиной осназовец положил ему руку на плечо, не дав это сделать. – Я любил Мари больше жизни! Как ты вообще смеешь говорить мне подобные слова своим грязным ртом! Её казнили «бонапартисты»…

– Это ты убил её, когда отправил с дядей Полем в Ватикан! – проорала Андриана, перебивая отца. – Ты не мог не знать, что Святой Престол всегда выдаёт Французской Империи людей, находящихся в розыске! Просто они мешали тебе распоряжаться финансами клана… и ты всё потерял! Но я всё равно была хорошей дочкой! Я слушалась своего папочку, но уже не от того, что любила его, а потому что боялась до дрожи в коленках очередного «наказания»!

– А теперь, значит, не боишься… – тихо прошипел Жан-Клод, сверля дочь глазами.

– Теперь есть кому меня защитить… – отшатнувшись от этого взгляда, девушка спряталась у меня за спиной. – Я всё скажу…

– Ты такая же путана, как и твоя беспутная мать, – зло выплюнул мужчина, покосившись на лежащую у него на плече руку в бронированной перчатке.