Яна Тройнич - Леди в странствиях

Среди многочисленных, побывавших в моей камере посетителей, мне больше всего запомнилась шикарно одетая эльфийка. Очень гордая и надменная. Она рассматривала меня с ненавистью и с какой-то жадностью. Впрочем, такие взгляды дам были мне хорошо известны. Она искала, искала во мне изъяны, чтобы потом говорить знакомым: «и что он в ней нашел?», «в ней нет решительно ничего хорошего», «даже представить себе не могла, что ему нравятся такие». А когда она не выдержала и объявила, что еще придет полюбоваться мной, когда я превращусь в развалину, я даже пожалела ее. Она ревновала, и причиной ее ревности был повелитель. Я тоже могла из ревности оставить соперницу без юбки, но чтобы желать смерти… Нет, так я не поступила бы. Еще бы добавила, что спляшет на моем гробе! Хотя ждать ей, скорее всего, придется недолго. Скоро отброшу копыта. И уж если я совершила такой страшный, по их меркам, грех, почему бы сразу не казнить, да и дело с концом?

Вечером мне сделали послабление: вместо руки приковали за ногу, а к хлебу добавили немного мяса и фруктов. Кажется, кнут решили заменить на, хоть и небольшой, но пряник.

А утром моему удивлению вообще не было предела. Даже забыла про больные ноги. В камеру вошел эльф. В Диаре я на них насмотрелась. Видела больше, чем достаточно, но все они были молодыми и красивыми. За исключением Найриты. Но она была колдуньей… Вот и тут явился старичок. Причем очень добренький. Прямо, родной дедушка.

«Дедушка» долго сидел со мной и ласково разговаривал. Жалел такую молодую и красивую, хоть и человечку. Сокрушался, что по их строгим законам меня теперь не могут отпустить из этого мира, если не случится каких-нибудь изменений в моей судьбе. С каждой минутой улыбка старичка становилась все шире и приятнее. Он поглаживал мою руку и казался таким милым и доброжелательным, что я была готова прильнуть к его груди, плакать от умиления и жаловаться на свою разнесчастную судьбу. Спасло меня от «исповеди» то, что ладонь обожгло огнем. Да так, что я чуть не вскрикнула. Но каким-то шестым чувством поняла, что об этом мой гость знать не должен.

Я вздохнула и широко открыла глаза. Взглянула в лицо «доброго дедушки», и поразилась жесткому и пристальному взгляду. Старичок явно старался понять, почему я не поддалась его влиянию. Я попыталась отвлечь его:

— Извините, мне вдруг пришло в голову, что я даже не знаю Вашего имени. Это как-то неприлично и неуважительно по отношению к собеседнику.

По лицу «дедушки» пробежала тень недовольства. Можно сказать, узница была «почти готова», и на тебе! Но он быстро взял себя в руки:

— Вы произвели на меня такое впечатление, леди, что я забыл представиться. Магистр Тариэль.

Я про себя подумала: «перестал бы ты вешать мне лапшу на уши, старичок. Лучше бы прямо сказал, что тебе от меня нужно». И тут же поняла, кого он мне напомнил. Такому гипнотическому воздействию я уже подвергалась, причем очень существенному. Перед глазами всплыли картины жизни в горной крепости. Вспомнила, как старцы заставили меня поверить, что предо мной молодые, сильные и красивые парни. Да еще столь желанные. И в то, что ожила статуя Бога Огня, я тоже не верила. Скорее, кто-то управлял залом и сумел внушить нам образы того, что мы видели.

Предупрежден, значит вооружен. Понятно, что со мной ведут какую-то игру. Вот только почему и зачем? Явно человечка их заинтересовала. Что ж, придется проявить хитрость и изобретательность. Раз я им нужна, могу тоже ставить условия.

Тем временем магистр попрощался и пошел к выходу.

— Магистр Тариэль, мне было очень приятно беседовать с вами, но в дальнейшем я отказываюсь с кем-либо общаться, пока мне не разрешат увидеться с сыном.

Эльф повернулся ко мне:

— Мы не можем устроить вам встречу. Клода сейчас нет в этом мире. Но как только он появится, так я сразу же сообщу Вам.

Старичок с удивлением посмотрел на меня:

— Разве повелитель Эйнэр не сообщил Вам, что Клод сейчас у него? Я думал, он Вас больше ценит.

— Я Вам не верю. Ирин говорила, что во время учебы учеников отсюда не выпускают.

— Леди, мы ввели новые правила. Того, кто побеждает в соревнованиях по различным наукам, в виде поощрения отпускают погостить в родном мире. Разве в этом есть что-либо противоестественное?

— Конечно, нет. Наоборот, каждый будет стремиться стать лучшим, чтобы попасть домой, — вслух высказала я, а про себя позволила усомниться в его словах.

И, не сдержавшись, упрекнула магистра: