Далия Трускиновская - Аметистовый блин

– Сереженька! Милый! – завопила она, повиснув на шее у бывшего мужа. – Как я без тебя соскучилась!..

– А я аппарат у Виктора Ивановича взял! – принялся докладывать Сережа. – Работает как железный зверь! И в стиле ретро!

Он кривил рот, пытаясь удержать и не выпустить на свободу счастливую улыбку. Нельзя же, в самом деле, так несуразно радоваться возвращению бывшей жены.

– Сережка! – Майка принялась быстро целовать его в щеки и в шею. – Сереженька!.. Какой аппарат? Какое ретро? Ты ничего не понимаешь!

Монбар и Законодатель переглянулись.

– Выходит, и тут ошиблись, – уныло сказал флибустьер.

– Пусть остается, – решил Алмаз.

Сережа покосился на Данку – вот будет номер, если она сейчас объявит о сделанном ей предложении! И легонько отстранил Майку. Она посмотрела на него с недоумением.

– Ты разве не рад? – распахнув огромные глазищи, прошептала бывшая жена.

– Рад, конечно, – с атлетической сдержанностью отвечал Сережа.

Он представил на секундочку, что сделается с Майкой, когда она узнает про его матримониальные планы.

– Странная у тебя радость, – заметила Майка.

– Какая есть.

За два года законного брака и потом – еще два года чистой и святой дружбы она должна была бы понять, что мужчине как-то неприлично устраивать взрывы эмоций, подумал Сережа. Ну, не понять – так хоть запомнить. Ведь не раз и не два он спокойно гасил ее бурные всплески. Даже насекомое способно делать выводы из поведения другого насекомого, а женщина все-таки – млекопитающее…

И с ужасом представил себе, что его ведь еще ждет разборка с Данкой. И у этого дела тоже были две стороны. Сережа своим предложением, сделанным так вовремя, спас Данку от странной судьбы и дикого образа Сердолика в Вайю, о чем она, кажется, напрочь забыла. Но тем самым он сам себя связал по рукам и ногам, замкнул себя на ключ, а ключ выбросил в Марианскую впадину, глубина которой до сих пор учеными не установлена.

– Ну что же, брат Аметист, главное – что все довольны, – обведя неуловимым взглядом присутствующих, произнес Алмаз. – Пора завершать этот визит. Хотя Гранат и дал нам немного своей энергии, но наше время истекло слишком давно…

– Не все, – возразил Сережа. – кое-кто не держит слова.

И выразительно посмотрел на Данку.

Посмотрел на нее и Монбар.

– Какое слово? – вдруг забеспокоилась Майка. – Сережка, тут без меня что-то произошло?

– Мелочи, – не в силах признаться, ответил атлет.

Майка смотрела на него примерно так же, как четыре года назад в ожидании поцелуя. Возможно, именно поцелуй и нужен ей был, чтобы успокоиться. Однако она его не получила.

Тогда она быстро отошла и присоединилась к Лилиане, пихавшей в дорожную сумку то, чего так недоставало Данке под сердоликовым куполом, – надувной матрас, плед, кипу журналов, маникюрный набор и, за неимением в хозяйстве Наследника женских, мужские тапочки…

– А теперь нужно, чтобы кто-то из вас взял шкатулку на сохранение, – сказал Алмаз. – Мы, со своей стороны, будем помогать чем сможем. И искать нового хранителя, которому будет передана шкатулка, когда век этого хранителя истечет. Все вы – люди достойные…

Бывший электронщик, бывший энергетик и филармонический артист приосанились.

Майке было не до шкатулок – она спешно собирала дорожную сумку для Данки, укладывая туда сдернутые с собственной шеи украшения. А Данка держала за руку своего флибустьера с таким видом, будто ей принадлежала вся вселенная и еще окрестности. И всем видом показывая, что будет отбиваться до последней пули в пневматическом пистолете.

– И все вы сумеете при необходимости защитить шкатулку, – продолжал, обращаясь к мужчинам, Алмаз.

Сережа поглядел направо – и невысокий щуплый отец Амвросий показался ему мало достойным этой опасной ответственности. Поглядел налево – длинный, тощий, вечно как будто порывистым ветром колеблемый Маркиз-Убоище внушал еще меньше доверия.

Сережа шагнул вперед и протянул за шкатулкой руку.

Алмаз и Аметист переглянулись. И оба одинаково поморщились.

Сережа остолбенел. Уж если не ему – так кому же???

Он сделал такое движение, как будто взвешивал на ладони эту самую злосчастную шкатулку.

Но Алмаз покачал головой.

Сережа отсек ненужную ему пирамиду Вайю – а пирамида отсекла от себя атлета, вернув ему Майку и тем самым расплатившись с ним навеки.

– Мне? – неуверенно спросил отец Амвросий.

– Тебе по вере не положено, – отвечал флибустьер, и красавец-батюшка с облегчением отступил.