Оксана Демченко - Мир в подарок

– Клейма, – усмехнулся он. – Скот принято метить каленым железом. В моем роду детей не считали скотом. Мы жили очень трудно, прятались.

– Попался случайно? А я уже привычно посчитала, что тебе тридцать два, раз тут маешься четырнадцать лет, – невесть с чего пояснила я.

– Почти тридцать четыре, – пожал он плечами. – И что это меняет?

– Ничего. Просто спросила. (Еще чуть-чуть, и я начну извиняться за свое любопытство!). Итак, мама Митэ…

– Я в Дарс прежде попадал с одним из хозяев лет десять тому назад, – кивнул он без промедления. Экий стал мягкий и разговорчивый! Настораживает меня благодушие в его исполнении. – Видел я ее тогда первый раз, очень красивая, танцовщицей была в дорогом заведении, для знати и купцов богатых. Полукровка, илла с примесью северных брусов. Кожа как топленое молоко, волосы темные вьются до пояса. Глаза густо-синие, с мелкими песчинками серебряными, раз увидишь – не перепутаешь. Тогда она стоила страшно дорого. Князей родичи к ней ходили, городской голова, золотом платили. И с Митэ тогда же познакомился, ей года не было, она и не знает… – Он чуть помолчал. – Рабынь в дорогом доме долго не держат, в этом деле они быстро меняются: одни портятся – других из степи подвозят, помоложе, подороже. Да Карис еще и привыкнуть никак не могла чтоб угождать, хоть и тихая была. Били ее. Потом на рынок продали. «Ночной грелкой», так это называют. Дальше прямая дорога на кухню, посуду мыть. А пару лет назад она заболела по зиме, ослабла совсем. Вот и сбыли нищим. Дочку, я спрашивал, отобрали, когда той три годика не было, уже мать такой не нужна. Пристроили к делу, при богатом доме игрушкой. Особо не обижали, подрастет – от красивой матери ухоженную рабу в «веселый дом» продать можно дорого. Только малышка вырастать стала, приметили, что внешностью выходит почти обычная илла. Вот и отдали в дешевый кабак, чтоб зря не кормить. Я ее узнал сразу, как хозяин привел с торга. Они с матерью похожи, только это не всякому видно. Сама Митэ мать не помнит.

– Митэ знает, что ее мама здесь?

– Нет, я на Карис случайно набрел, с год назад. Еду иногда носил. Она просила не говорить девочке, – он усмехнулся невесело. – Ты, наверное, не то подумала. Не люблю я ее, и Митэ мне чужая, просто больно смотреть. К девочке вот привык, как сестра стала, а для нас это нельзя. Теперь совсем выходит худо. Убегу я, а с ними что будет? Продашь?

– Съем обеих, – буркнула я, чтоб не заплакать.

Он не принял шутку. Замолчал, ускорил шаг. Улицы становились все грязнее, уже. Дома щерились слепыми мелкими окошками, народец выглядел откровенно вороватым. От арага шарахались, спокойная пустота светлых глаз ничего хорошего не сулила, и ему сразу верили. Я вприпрыжку скакала сзади, чувствуя себя забытым хвостиком. Наконец мы повернули на совсем кривую, засыпанную мусором, тупиковую улочку. Я дернула Наири за жалобно треснувшую ветхую ткань рубахи и панически зашипела, опасаясь говорить громко, для чужих ушей:

– Я не знаю, что делать и говорить.

– Сам все устрою. – Он, не задерживаясь, направился к низкой двери. – Главное, кивай иногда. Будут хамить – наглей, у тебя получается. И деньги только на улице, после того как бляху перебьют, это уж не забудь. Больше пяти монет серебром не давай, а по делу и одной много. Войдешь – сядь.

Дверь он распахнул настежь и, обернувшись, переломился в глубоком поклоне, пропуская меня вперед. Шаткие доски с хрустом впечатались в стену, жалуясь на грубость.

Считай, позвонили в колокольчик, хозяев вызывая. Я вдохнула поглубже, словно готовясь нырнуть, и перешагнула порог мрачного вонючего полуподвала, с трудом выискивая ногами ступени убогой лестницы. Араг шел следом, поддерживая меня рукой.

Темно-о. И они думают, что я их не вижу. «Приемную» от остального помещения отгораживала дощатая стеночка хлипкого вида и два драных полога по бокам. Трое хмырей самого уголовного вида примостились на грубой лавке у стены. Очень качественные лохмотья, накладные язвы, натуральный дефицит зубов. Ладно, играем по правилам, раз их знает хоть один из нас.

Вот и обещанный стул, несколько кривоватый, но, похоже, крепкий. Я демонстративно пощупала воздух и наткнулась на спинку. Села, сложила руки на коленях, подобрав в ладонь кошель. Наири встал совсем рядом, плечо ощущало его тепло. Хорошо, так гораздо спокойнее.

– Хозяйка изволят купить у вас рабыню.

– Пущай на рынок двигает, – средний шевельнулся, почесал брюхо, сипло кашлянул. – Али денег опосля твоей закупки не осталося?