Оксана Демченко: Мир в подарок

В комнатке, которую я вчера не успела рассмотреть, было чисто, светло и неожиданно уютно. Лачуга оказалась вполне добротной избушкой, собранной из неохватных бревен(!), похоже, дубовых, глубоко вросшей в болотистый грунт. Пол наборный, доски ровные, одна к одной, шириной почти по полметра, длиной во всю комнату, чистый и выскобленный до глянца, светло-золотой. Сосна? Ага, дедушка взял и перенес сюда в собранном виде сруб из неведомой лесистой дали. Потому что на болоте такие деревья не растут!

Очаг, пучки пахучих трав под сводом крыши, нехитрая посуда на плоской крышке добротного окованного медью сундука. Где же этот ворчливый покойник? Быстро он приобщился к миру живых, двужильный просто! Я вот, например, полежала бы еще денек-другой тихонечко. А он уже трав наварил и лечит меня, гостью незваную. Прямо никуда не годится, так сказать, битый небитого… Пришлось пересилить себя и потихоньку ползти к порогу. Встать я даже не помышляла. Хороша спасительница, слов нет. Еще сейчас кормить с ложки возьмется или дров принесет. Высокий порог я миновала не сразу и пристроилась отдохнуть у стены, дрожащая, взмокшая от слабости. Кстати, меня, беспамятную, вымыли и переодели в короткие широкие полотняные штаны и такую же безразмерную рубаху. Все серое, застиранное, но прочное и очень приятное телу.

Над болотом клубился утренний туман. Тот самый, что я видела вчера на рассвете сверху, с горной кручи. Оттуда он казался темным и загадочным, хранящим роковые тайны подземелья, а снизу смотрелся совсем иначе, вполне уютно и даже романтично. Солнце уже заступило на дежурство, но брело дозором где-то над облаками, с трудом обозначая себя в слоистой пелене блеклой серебряной монеткой, и уж никак до нас прямыми лучами не дотягивалось. Ничего, распогодит.

А мне хватило и этого. Настроение сразу восстановилось до умиротворенно-радостного. Болото, в конце концов, не хуже гор. Зеленое, пушистое, моховое. Затейливые формы тонких узловатых стволов и валуны в разноцветном нарядном лишайнике, живописно устроившиеся в поле зрения, навевали мысли о японском садике. Стрекозы деловито проверяли бочаги, взвихривая почти истаявший нижний слой тумана. Поверить в то, что несколько часов назад топь едва не подзакусила мною, а тут, в двух шагах, лежал человек, жертвующий собой, чтобы спасти меня, было невозможно. Правда, темное пятно впитавшейся уже крови я сразу нашла взглядом. Значит, не привиделось.

– Ты что тут делаешь, бестолковая? – возмутился хозяин избушки, беззвучно выныривая из-за ее угла. – Лежать тебе полагается пластом, между прочим!

И никакой он не старик, кстати. Стала разглядывать. Под пятьдесят – точно, но крепок телом, статен и легок в движениях. Рост чуть выше среднего, не атлет, но весь плавный, текучий. Опасный боец, наверное. Вон, притащил пару бадеек воды, и не шелохнется она, даже кругов по поверхности нет, хотя шел быстро, а из-за угла вывернулся одним махом. Ставить не торопится, да и дышит легко. Волос странный, пепельный со светлыми прядями, то ли седыми, то ли вылинявшими под солнцем – не поймешь. Бороды и усов нет, загар многолетний, морщинки некрупные, кожа светлее во впадинках. Кажется, будто он только что смеялся, вот лучики у глаз и остались. Сами глаза удивительные – чистые, глубокие, почти черные омутищи с невероятными серебряными стрелками-нитями, разбегающимися от зрачка к радужке.

Живой, слава богу.

Похоже, я высказала последнюю мысль вслух, потому что он рассмеялся, наконец поставил ведра и присел на корточки рядом, и все это – одним мягким движением. Тот еще дедуля!

– Ты вроде тоже руку к этому приложила, а?

– Вы полагаете…

– Ты тут мне не выкай! Ни одна снавь еще не набиралась наглости мне выкать, а эта – пожалуйста! И кто тебя учил на тот свет ночью посреди болота, черным мором затопленного, таскаться… Любопытно узнать, ведь голову паршивцу отвинтить бы следовало. – Он разом посерьезнел. – Интересно, кто вообще мог тебя найти и провести через посвящение. Я думал, никого уже нет, и много поколений. Когда Радужный запел, себе не поверил, решил, с ума схожу, вот и чуется то, о чем давно вспоминать себе заказал. Ладно, пошли в дом, отвару попьешь и поговорим. Разговор будет у нас длинный, как я понимаю.

– Может, обойдемся без отвара? – слабо понадеялась я – Так во всем сознаюсь, честное слово! И, кстати, лучше я тут посижу. Солнышко сегодня красиво играет.