Алексей Пехов: Ведьмин Яр

— Не имею чести быть знакомым.

— Называйте меня Александром.

Судя по его холеному лицу и шляпе с пером, за Александром тянулось еще, по меньшей мере, три-четыре имени и длинная родовая фамилия, включающая какой-нибудь титул.

— Могу я присесть?

Я пожал плечами. В последнее время этот жест входит у меня в привычку. Насмотрелся на Проповедника.

Незваный гость легонько стукнул короткой тростью по стулу, где все еще сидел Проповедник, и холодно спросил:

— Вы позволите?

Когда стул освободился, визитер с удовольствием сел, а я заинтересовался им чуть больше, чем раньше. Человек видит души, он непохож на одного из стражей, взгляд совсем другой. Но он и не изгоняющий, эти относятся к тем, кто существует рядом с нами, не равнодушно, а с ненавистью. Следовательно, выходит, что он либо от инквизиции, хотя для клирика наряд довольно странный, либо из Братства Бронзы.

Я ошибся. К Братству — этим сумасшедшим идиотам, которых давно следовало удавить из-за того, что они обожали убивать всех, кто может общаться с душами, считая, что таким образом люди набираются грехов, — он тоже не относился.

На серебряном жетоне, порядком затертом и потемневшем, который он протянул мне, были выбиты цифры и фраза «Lex prioria». [5] Особый закон (лат.).

— Это, так сказать, чтобы не ходить вокруг да около, — улыбнулся он.

Мне этот господин не понравился сразу, в первую очередь исключительно из-за близко посаженных маслянистых глаз. Я ждал подвоха и дождался его.

— Чем я заинтересовал Lex talionis? [6] Закон возмездия (лат.).

— Простые формальности.

— Настолько простые, что, судя по номеру на вашем жетоне, со мной ведет беседу один из высших жрецов Ордена Праведности?

Он тонко улыбнулся, и его улыбка говорила, что особых объяснений я не дождусь. Положив трость на стол, мужчина спросил:

— Вы вчера приехали в наш замечательней город?

— Верно.

Думаю, он и так это прекрасно знал.

— Позволите дать вам полезный совет?

Я почему-то подумал, что его совет мне понравится куда меньше самого советчика. Так и случилось.

— Уезжайте из города, господин Людвиг. Сейчас вы здесь совершенно ни к чему. Оставьте это дело Псам Господним. Ваша работа — ловить опасные души. А здесь, кроме этого унылого священника, я уже неделю не видел ни одной.

— У меня возникает вопрос: почему Орден Праведности столь обеспокоен какой-то банальной пляской мертвецов?

Александр рассмеялся, но веселья в его смехе было немного.

— Вы чужеземец. И не слишком хорошо понимаете местные законы. Возможно, у вас, в Альбаланде, все как-то иначе, и рядовой страж может полезть, как это говорят местные, собирать хмель в чужой огород, но мы следим за выполнением закона. А наш закон гласит, что не дело стража заниматься пляской смерти. Это не ваша область. Оставьте ее тем, кто в ней понимает. Инквизитор прибудет завтра.

— А до тех пор вы будете просто сидеть и смотреть, пальцем о палец не ударите?

— Орден надзирает за тем, чтобы стражи не злоупотребляли своей властью и не добирались до дармовой силы. Чтобы члены Братства Бронзы не входили в город. Чтобы инквизиция жгла, но жгла разумно и не всех скопом. И чтобы Видящие не чесали языками направо и налево о том, кто иногда живет среди нас. Но мы не занимаемся магией и… скажем так, странными божественными проявлениями.

Ага. Вот как это теперь называется — божественные проявления. Господь Бог щелкнул пальцами, и скелеты пустились в пляс во славу нашего Иисуса. При том, что подобные танцы на могилах — темные проявления. Стоило бы натравить на Орден церковников. За богохульство. Просто так. В качестве небольшой встряски.

— Слышали великолепный лозунг: «Ne noceas, si juvare non potes»? He навреди, если не можешь помочь. А в этой истории вы совершенно бессильны. Сделаете только хуже. Так что послушайте мой дружеский совет. Уезжайте. С проблемой справятся и без вас.

— Очень ценю ваше дружеское расположение, господин Александр, — с иронией сказал я, — Но я обожаю Вион и мечтал здесь пожить недельку.

Он усмехнулся, встал из-за стола:

— Что же, живите. Но это дело оставьте.

Я вернул ему усмешку. Мы друг друга отлично понимали.

— Сколько вы набрали лет жизни, господин Людвиг? — участливо спросил он.

— Боюсь показаться невежливым, но это не ваше дело. — Мой голос стал холоден.

— Разумный человек должен уметь использовать отпущенные ему дни, страж. Иногда, даже накопив большие деньги, ростовщик забывает, что он смертен. Мы понимаем друг друга?